– Жаль, что такой великий человек так дурно воспитан…

На следующий день Шарль Морис де Талейран, лишившись звания обер-камергера, уже не министр. Известие оказалось еще горше после того, как один из преданных ему людей доложил, что «пройдохе Фуше» удалось удержаться…

* * *

Уже никто не оспаривал: Республика, осуществив головокружительный кульбит, превратилась в монархию.

«Приняв правление из рук республиканцев, я как бы вымыл, очистил и подправил старую картину Рафаэля, которую лак пачкунов довел до полной неузнаваемости», – скажет позже о том времени Наполеон. Благодаря «талантливому художнику», неузнаваемым становился и весь Старый Свет. Устоявшаяся монархическая Европа постепенно погружалась в Европу семейную.

Старший брат императора, Жозеф Бонапарт, окажется королем Неаполя и Сицилии, а потом и королем Испании под именем Иосифа I; другой брат, Луи, – королем Голландии (Людовик I). Младшенький, Жером, женившись в 1807 году на принцессе Екатерине, дочери короля Фридриха Вюртембергского, станет королем новообразованного Вестфальского королевства.

Не забудет Наполеон и про сестер. Старшая из них, Элиза, получит титул великой герцогини Тосканской и княгини Луккской и Пьомбинской; младшая, Каролина, выйдет замуж за Иоахима Мюрата и станет королевой Неаполя. Даже негодник Бернадот – и он, князь Понтекорво, займет бесхозный шведский трон[132]. Ближайшие соратники Бонапарта становились герцогами, князьями и графами. И эти пройдохи, ничтоже сумняшеся, распоряжались в Европе как у себя дома.

Выступая в британской палате общин, Ричард Шеридан однажды не удержался и, показав депутатам карту мира, воскликнул: «Взгляните на эту карту, господа, на ней повсюду Франция…»

Действительно, карта мира менялась до неузнаваемости. Ее стали называть наполеоновской. И это при том, что сам Бонапарт и не думал спрашивать, нравится это кому-то или нет. Спрашивать не было времени. Он вечно спешил, следовало только действовать. Со своими союзниками Наполеон был прямодушен и щедр, с врагами расправлялся жестоко и цинично.

Британский лев, привыкший со снисхождением относиться к европейским королям и герцогам, с таким раскладом был не согласен. Львы не терпят рядом с собой сильных хищников. Двое сильных жить в мире не могут – кто-то должен быть наверху. Когда французский «орел» стал угрожать всему миру, обострение приняло необратимый характер.