Если ей и придется заплатить за эту чистую радость высокую цену, оно того стоит.

Глава 37

Глава 37

Если цена и была, она заключалась в молчании Ренье. Он не только не приехал в Эдинбург, но и ничего не спросил о чтениях, никак не прокомментировал восторженные отзывы. Он также не сказал ни словечка ни о следующих чтениях, ни о тех, что были за ними, — приглашения посыпались как из рога изобилия. Его молчание отличалось от того, которым отец наказывал Грейс в детстве и юности. Оно было не злонамеренным, а скорее безразличным, словно Ренье решил, что поэтические чтения не заслуживают ссоры. Грейс полагала, что кто-то из ближайшего круга сказал ему в точности то, о чем думала и она сама: это же поэзия. Великие произведения. В них нет никакого разгула, никакого сексуального подтекста. Выступления почти не требовали репетиций и были одноразовыми; в театры, расположенные далеко от Монако, Грейс не ездила и каждый раз могла обернуться всего за несколько дней. Но обычно отсутствовала дольше.

— Кажется, теперь я поняла, что ты находишь в Лондоне, — сказала она как-то Каролине в телефонном разговоре. — Универмаги «Харви Николс» и «Селфридже» великолепны, и я не понимаю, как жила раньше без чая от «Фортнум и Мейсон».

— Ты правда хочешь сказать, что твой разлюбезный «Фошон» хуже?

— Ну-у, — легкомысленно протянула Грейс, — давай сойдемся на том, что они одного уровня. Раньше я бы никогда с таким не согласилась, но теперь вижу свою ошибку.

Каролина рассмеялась:

— Рада, что у тебя такой веселый голос, мама. Неужели ты так счастлива благодаря Вордсворту и Шелли?

— Да, все дело в них и в артистах, которые, как выяснилось, любят их ничуть не меньше, чем я.

— Как ты считаешь, из этого выйдет что-нибудь еще?

— Я о таком даже не задумывалась, — ответила Грейс, удивляясь тому, что так оно и есть. — Просто радуюсь тому, что имею.

В прежние времена равнодушие Ренье к ее новому увлечению ранило бы Грейс или заставило бы ощущать себя покинутой. Но поэзия сама по себе служила ей наградой и утешением. Спокойная и довольная, она долгие часы проводила в обществе поэтов. Сборники стихов всегда были припрятаны у нее в сумочках и разложены повсюду в жилой части дворца. Эти томики стали для нее самой желанной компанией, в которой она всегда чувствовала себя не так одиноко. Она всегда подчеркивала фразы и строфы, которые глубоко трогали ее, как, например, строки Роберта Дункана из «Прибежища детства»: «…найти заветные, мои места и чувства, / где возвращаются из прошлого / все звуки, запахи и голоса.