– Мамочка, мама, – заскулили во тьме.

– Живой кто? – захрипел Зотов, шаря вокруг. Ухватился за мягкое и дряблое.

– Я живой, – ответили ему.

– Помогите, – простонали откуда-то с другого конца.

– Решетов?

Капитан не отозвался. Зотов попытался встать, хватаясь за стену. Голова закружилась, и он снова упал. Послышалось надсадное пыхтение, и на Зотова кто-то навалился.

– Куда прешь? – захрипел Зотов.

– Выход где? – Лицо обожгло несвежее дыхание. По голосу вроде Кузьма. – Где выход, спрашиваю?

– Н-не знаю, – выдавил Зотов.

– Ранен?

– Да.

– А меня не задело, наверное. Только глаза забило песком. Ну м-мать.

– Мамочка, – откликнулись из темноты.

– Ты, Ванька?

– Я-я.

Забрякало, Кузьма матерился вполголоса, судя по звукам, пытаясь совладать с коробком. Чиркнула спичка, оранжевый огонек подсветил страшное, грязное, заляпанное лицо и дикие выкатившиеся глаза. Из темноты проступил опрокинутый стол и ноги в кирзовых сапогах. Тело терялось во мраке, и оттого казалось, будто человек разорван напополам. Спичка мигнула и погасла. Сквозняк? Зотов перевалился и увидел прямо перед собой, метрах в пяти, синий просвет ночного неба с одинокой блеклой звездой. Ужас оказаться погребенным в землянке разом прошел. Послышались приближающиеся возбужденные голоса, пятно выхода пересекли желтые лучи электрических фонарей. Зотов превозмог боль в боку и пополз. Появились люди, в лицо ударил ослепительный свет. Зотов прикрыл глаза ладонью и едва не расплакался.

– Тут живой!

Подхватили под руки и вытащили на улицу. Зотов свалился в траву, хватая прохладный ночной воздух высохшим ртом, словно выброшенная на берег огромная рыба. Его тормошили и ощупывали. К свету фонариков прибавились всполохи факелов. Тьма отступила, разжала черные когти.

– Что случилось? – нависло бородатое лицо.

– Взрыв. Граната… – Зотов зашелся кашлем. – Там раненые остались.