- Я же хоббит, - запротестовал Фродо, щелкая затвором.

- А что, есть какая-то разница? - спросил контрабандист без особого интереса.

- Огромная! - нервно фыркнул низушок. - Видишь ли, гномы — они бородатые, у них паршивые манеры, они ругаются…

Кудряш не слушал его, глядя исподлобья. Слишком много болтает, констатировал он. Со слишком сильным оживлением. Ничего хорошего это не обещает.

Фродо неожиданно — на половине слова — замолк, глянул на Кудряша.

- Думаешь, я поехал? - спросил он. - Что дурею от страха?

- Ну да, - спокойно подтвердил контрабандист. Он мог позволить себе самообладание, все ар­гументы выорал раньше, когда полностью одетый Фродо разбудил его и сообщил, что все равно пой­дет. И что будит Кудряша только лишь затем, чтобы не уйти не попрощавшись. Тогда контрабандист попеременно, то метал маты, то объяснял, называл придурком и упрашивал. В конце концов, плюнул, где-то в глубине чувствуя, что все прозвучит и так фальшиво, что сам он последний, кто еще может призывать опомниться. Сам он, что ни говори, давным-давно покончил с собой, и что с того, что само­убийство случилось в рассрочку. И, тем более, он не имеет права отговаривать от него кого-то тако­го, который, по крайней мере, желает сделать это быстро. И неважно: во имя чего. Какая разница: мечтания о любви или что-то иное…

- Поехал ты уже давно, - устало буркнул Кудряш. – А сейчас это уже почти что нормально.

Ну да, нормально, неожиданно ясно подумал низушок. Это всего лишь тело, остатки инстинк­та самосохранения. И то, что инстинкт этот не может согласиться с тем, что управляют им навязчи­вые идеи. Иррациональные бредни.

Иррациональные навязчивые идеи. Еще один окурок очертил дугу.

Фродо заметил, что вокруг потемнело. Он выругался себе под нос, видя, что небо затягивает­ся тучами, как, впрочем, и каждый день, когда начинал падать снег. Он опять выругался, теперь уже вслух.

Снег. Когда тот начнет падать, когда сделается гуще, сам он мало чего увидит сквозь зана­весь кружащих хлопьев. Слишком долго оттягивал, слишком долго сидел в этих развалинах, шмаля одну сигаретину за другой, размышляя неизвестно о чем. Он спешно стал подтягивать ремни рюкза­ка.

Погоди: после короткой вспышки паники пришло отрезвление. Ты не будешь видеть. Но ведь и тебя тоже не увидят. Он до боли сжал кулак. Фродо, сказал он сам себе, коротышка ёбаный. Помни, что говорил Вагнер. Страх убивает. А тебе нужно еще немножечко пожить.

По крайней мере – до самого Брока. Низушок скривился.

Редкие хлопья закружили в воздухе, когда Фродо вступал на покрытый трещинами асфальт шоссе.