Фродо шел по обочине, стараясь разглядываться, а не пялиться на разбитые боевые машины, сплетенные друг с другом словно после столкновения на автостраде. У большинства люки были за­крыты, десант не успел выпрыгнуть. Колонне, казалось, не будет конца.

А снег, как на зло, переставал падать. Все сильнее становилось светлее. Падающие на землю снежные хлопья таяли на глазах.

Последний ʺстрайкерʺ в колонне стоял — практически целенький — на толстых, не тронутых огнем шинах, его отличали только легкие потеки ржавчины на покрытых камуфляжной окраской бор­тах. Сохранились даже мешки, истлевшие теперь и выцветшие, в ажурной корзине за башней — лич­ные вещи экипажа, спальники, одеяла, все то, что мешало в тесном интерьере бронетранспортера. Вид был настолько неожиданным, что Фродо на мгновение даже остановился. Среди рыжих от ржав­чины развалин эта машина выглядела словно перенесенная во времени, совершенно неуместной в этом мертвом лесу, забитом сталью и композитами. Могло показаться, что через мгновение из вы­хлопных труб вырвутся голубые выхлопы дизеля, что машина развернется, когда водитель заметит, что дорогу перекрывают обломки. И что БТР отъедет в ничто, из которого и и прибыл.

Стекло, видимое из-под наполовину приподнятой кулисы перископа водителя, словно из-под наполовину опавшей веки, поблескивало голубоватым ахроматическим покрытием. Длинные бичи ан­тенн на башне колыхались на легком ветру. Фродо вздрогнул. Призрак командной машины, перене­сенный во времени, присматривался к нему из-под приоткрытой броневой крышки. Фродо подумал о пустых глазницах, следящих за каждым его движением.

Вот как оно, скорее всего, было. Люки замкнуты наглухо. Экипаж этого ʺстрайкераʺ не сгорел. Скорее всего, водитель успел притормозить, попытался завернуть, когда вокруг бушевал огонь. Пово­рот колес явно свидетельствовал об этом. Но взрыв аэрозоли, огненный шар, вздымающийся над ле­сом, всосал воздух, временно создав вакуум. Поначалу заглох двигатель, а потом пришли те несколь­ко секунд, в течение которых у закрытых в коробке БТРа от декомпрессии лопались глазные яблоки, забрызгивая изнутри стекла перископов и мониторы командных пультов, когда вскипали легкие. Без­звучный крик в не проводящей звуков пустоте.

Когда Фродо проходил мимо выкрашенного оливковой краской борта со сделанной по шабло­ну надписью, он чувствовал ледяную дрожь, спускающуюся вдоль позвоночника. Что-то было в этой стоящей посреди дороги машине, нечто такое, что он выразительно чувствовал, будто нацеленный в спину взгляд. Плененный в металлической коробке безголосый вопль. Низушок прибавил шагу, не­вольно прислушиваясь, боясь повернуться, чтобы не увидеть… Чего? Трудно сказать.