Папе посмотрел на него скептически.
— Не очень правдоподобная версия.
Айзенберг замотал головой.
— Я правда не знаю, Удо! Если бы я не переехал в Берлин…
— Я надеюсь, мне не нужно тебе объяснять, что тебе сейчас меньше всего стоит заниматься самобичеванием! Если твой отец был убит, то вина за это лежит только на убийце. И мы его поймаем, обещаю!
Если. Такое короткое слово, брошенное между делом, однако по нему Айзенберг понял, что дело лишь для него одного имело однозначный характер.
— Вы ведь уже думали над тем, где его искать? — спросил Папе.
— Честно говоря, мы решили, что он сам случайно объявится или будет задержан при попытке бежать в Польшу. Мне в голову не пришло бы, что он приедет в Гамбург.
— Может быть, он все еще в городе. Я сейчас объявлю розыск.
Папе вышел из комнаты, чтобы сделать звонок.
У Айзенберга зазвенел сотовый телефон. Звонил Грайсвальд.
— Мои искренние соболезнования, господин Айзенберг. Мы, разумеется, сделаем все возможное, чтобы найти виновного.
— Спасибо, господин директор криминальной полиции.
— У нас с вами были некоторые разногласия. Я хочу сказать вам, что теперь они не имеют значения. Ваш отец был уважаемым судьей. И если преступник этим трусливым убийством хотел бросить вызов вам, то он бросил вызов и нам. Мы не успокоимся, пока не схватим его. Я наделю господина Папе всеми необходимыми полномочиями, чтобы…
— Большое спасибо, — сказал Айзенберг и завершил разговор.
— Розыск объявлен, — сказал Папе, войдя в комнату.
— Ты сообщил Грайсвальду? — спросил Айзенберг, указывая на свой смартфон.
Папе замотал головой.
— Ты же его знаешь. У него повсюду осведомители.
Айзенберг кивнул. Он вдруг ощутил сильнейшую потребность покинуть этот город и вернуться в Берлин. Сим Виссманн, Бен Варнхольт, Клаудия Морани и даже чересчур ретивый Йаап Клаузен показались ему теми единственными, кто смог бы сейчас помочь. Но что им следовало предпринять? Речь шла не об отслеживании анонима в Интернете. Речь шла о поимке беглого преступника, который, очевидно, решил свести личные счеты с Айзенбергом.