Он провел их по лестничной клетке и далее — по коридору, к палате в пятнадцать квадратных метров с санузлом. Дверь была снабжена электронным замком с устройством для считывания карт, который можно было открыть только снаружи. Обстановка внутри была скромной: кровать, письменный стол, телевизор, два кресла, книжный шкаф, платяной шкаф. Окно выходило на небольшой внутренний дворик. Механизмов открывания видно не было.

— Окно не открывается ни изнутри, ни снаружи, — сказал Грундберг. — Приток свежего воздуха осуществляется через вентиляционное отверстие в потолке.

Айзенберг посмотрел вверх. Отверстие скрывалось за квадратной крышкой со стороной в двадцать сантиметров. Ни малейшего шанса повторить побег через шахту вентиляции из фильма «Миссия невыполнима».

— Значит, его кто-то выпустил, — констатировал Айзенберг.

— Теоретически — да, но на практике это невозможно, — возразил директор службы безопасности.

— Было бы это невозможно, он сидел бы здесь, — сказал Айзенберг.

Грундберг не нашел, что ответить.

— А что с видеозаписями? — спросил Айзенберг.

— Мы не имеем права вести видеонаблюдение в палатах, — ответил Грундберг тоном, по которому было ясно, что он очень сожалеет об этом запрете. — Но у нас установлена камера в коридоре, даже с функцией фиксации инфракрасного излучения.

— Вы просмотрели записи?

— Разумеется. Несколько раз, в соответствии с предписаниями, проходил патруль, а около двух часов ночи пришлось давать успокоительное пациентке из двенадцатой палаты. Но никто прошлой ночью даже не пытался подойти к этой двери. Никто не заходил в палату и не покидал ее. В этом данные электронного замка, видеокамеры и показания сотрудников клиники совпадают.

— Я хотела бы поговорить с врачом, лечившим Кёрнера, — попросила Морани, молчавшая все это время.

— Пожалуйста. Это госпожа доктор Йениш. Я вас провожу к ней.

Доктор Йениш была опытным психиатром с круглым благодушным лицом, которым напомнила Айзенбергу персонажа с этикетки фруктового сока времен его детства. Она говорила мягким проникновенным голосом, как будто Морани и Айзенберг были вновь прибывшими пациентами.

— Чем я вам могу помочь?

— Какой диагноз вы поставили Юлиусу Кёрнеру? — спросила Морани.

— Диагноз ставила не я, — объяснила Йениш. — Кёрнера обследовали два психиатра, назначенные судом. Оба диагностировали тяжелую параноидную шизофрению и прописали ему медикаментозное лечение. Я лишь вела пациента таким образом, каким это было предписано.

— У вас же наверняка сложилось и свое мнение о его случае, — предположила Морани.