— Значит, он все-таки сумасшедший, — сказал Фридриксен.

— Если исходить из того, что голоса и трубки — это галлюцинации, то он шизофреник и потому весьма ограниченно вменяем.

— Что значит «если»? — решил уточнить Фридриксен.

— Ну, еще вчера я бы сказала, что не могу полностью исключать, что он заблуждается в своих представлениях, однако их правдивость маловероятна. Иными словами, я бы согласилась с диагнозом «параноидная шизофрения».

— А теперь вы изменили мнение? — спросила Морани.

— Теперь я не так сильно в этом уверена. С одной стороны, есть факт его ничем не объясняемого исчезновения. Но дело не только в этом. Когда его доставили сюда пять месяцев назад, он был в глубочайшей депрессии, склонялся к суициду. Со временем его состояние улучшалось и наконец стабилизировалось — он смирился со своим положением. Но позавчера у него случился внезапный перепад настроения. Он вдруг сделался, можно сказать, жизнерадостным. «Я скоро выйду отсюда» — сказал он мне. Сначала я подумала, что он имеет в виду клинику, но он говорил о мире — о нашем мире. Я спросила, как он это сделает, и он заявил, что «админы» — так он называл голоса, которые слышал, — пообещали его освободить. Он объяснил, что программа с ним в главной роли наскучила зрителям и будет заменена или что-то в этом роде. Не буду утверждать, что поняла все правильно. Я, конечно же, подумала, что он стоит на пороге кризиса — внезапные перепады настроения свидетельствуют об этом. Но он действительно исчез. И я в полном недоумении.

— Большое спасибо, госпожа доктор Йениш, — сказал Айзенберг. — У вас есть еще вопросы, госпожа Морани?

— Нет, больше нет.

Грундберг, который все время разговора с психиатром ждал снаружи, сопроводил их к выходу.

— Честно говоря, я не знаю, что делать дальше, — сказал он.

Очевидно, он боялся, что ответственность за инцидент ляжет на его плечи.

— Предоставьте это нам, — сказал Айзенберг. — Мы однажды уже поймали Юлиуса Кёрнера.

Грундберг заметно повеселел.

— Хорошо. Желаю вам удачи в расследовании!

Айзенберг попрощался с Фридриксеном и пообещал на следующий день позвонить оперативникам и рассказать все, что ему было известно о Кёрнере. Затем он повез домой Морани, которую сюда доставил полицейский фургон.

— Что вы думаете об этом эпизоде? — спросил он ее.

— Честно говоря, я солидарна с госпожой Йениш: как и она, я в растерянности. К счастью, это не моя работа — строить догадки, как взрослый мужчина смог исчезнуть из закрытой комнаты. Со своей стороны, могу утверждать лишь, что ни Йениш, ни Грундберг, как мне показалось, не лгали.