В конечном итоге Дайнека пришла к мысли, что отец был абсолютно прав, когда говорил, что она ничего не знает о старости. Большинство из этих милых и уже дорогих ей людей уйдут из жизни в ближайшие годы. Она могла бы сказать себе: увы, такова жизнь, – но не хотела с этим мириться. Пустая фраза ничего не меняла, Дайнека не желала продолжения этой истории. Она решила уволиться. Утром написала заявление и отправилась к директрисе.

Зайдя в директорский кабинет, Дайнека увидела там Галуздина и Водорезова.

– У вас что-то срочное? – спросила Татьяна Ивановна. – Зайдите позже, я занята.

Дайнеку аж подбросило:

– Никуда я не уйду!

– Что такое?! – повысила голос директриса.

– Пусть останется, – сказал Галуздин.

Дайнека решительно прошла и села на стул рядом с ним. Она понимала, что сейчас наступит момент истины. Никто на свете не смог бы ее выгнать из кабинета.

Следователь открыл свою папку и вытащил пачку бумаг.

– Вчера я допросил вашего дворника, и, должен признаться, у меня есть опасения.

– Федор ничего не сказал? – спросил Водорезов.

– Напротив. Выложил все как на духу. Доверчивый, словно ребенок.

– Хорош ребенок… Двоих замочил.

– Его вина пока не доказана, – заметил Галуздин. – Хотя для меня все уже ясно.

– Кто бы мог подумать! – вмешалась в разговор Татьяна Ивановна. – Такой старательный, такой безотказный…

– Не знаю, войдут ли в дело его показания. Он неспособен принимать самостоятельные решения, стопроцентно управляем, имеет интеллект пятилетнего мальчика. Его наверняка отправят на обследование в институт Сербского.

– Вы говорили с Темьяновой? – спросила директриса.

– Вчера вечером.

– И что она?

– Внешне спокойна, что внутри – неизвестно. Честно скажу: не рискнул бы повернуться к старухе спиной. Она умеет так посмотреть…