Скотт скрючился на узком сиденье, вытирая покрывшийся испариной лоб. Хотелось крикнуть пилотам, чтобы прибавили скорость. Он снял темные очки и вытер глаза рукавом, стараясь не слишком активно шевелиться.

— Приятель, ты в порядке? — прозвучал сбоку голос.

Скотт открыл глаза.

Мужик на соседнем сиденье развернулся и разглядывал его с прищуром.

— Выглядишь не очень, — констатировал мужик. — У меня есть таблетки от укачивания. Хочешь одну? Или тебе сразу две?

— Со мной все нормально, — сказал Скотт.

— Уверен?

— Я сказал — нормально.

— Ну ладно, не вопрос. Если передумаешь, таблетки никуда не денутся.

Скотт опять закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Не исключено, что с ним и правда не все в порядке. Он чувствовал себя так, будто в любую минуту может отключиться. Что, если это начинается сердечный приступ? Сейчас он прямо на борту потеряет сознание, и тогда мужик справа вскочит и заорет: «Здесь есть врач?!» — а на посадочной площадке будет ждать бригада «Скорой помощи», парамедики затолкают его в машину и отвезут в ярко освещенную больницу, где вокруг него сразу засуетятся медсестры и накроют мягкой белой простыней.

Сосед опять наклонился к нему:

— Прости, что беспокою, приятель, но я вроде тебя где-то видел.

Скотт огромным усилием воли повернул голову. Сосед был жирный, красномордый, с поросячьими глазками. Тройной подбородок накрывал воротник дешевой рубашки-поло, вся кожа была усыпана мелкими родинками.

— Да-а, точно видел, — покивал жирный. — По телику. В каком-то ток-шоу. Как его там? Ты вещал про фондовые рынки.

Скотт посмотрел на него, мысленно пообещав: «Побеспокой меня еще раз, мешок дерьма, и я твои поросячьи зенки вырву голыми пальцами».

Улыбка вдруг исчезла с мясистых губ, мужик растерянно нахмурился, а Скотт отвернулся, уставившись в иллюминатор на легкие перистые облака в небе над французским побережьем. Он прикидывал, через сколько минут умрет, если сейчас откроет аварийный люк и выпрыгнет из самолета.

Глава сорок вторая. Эмили

Глава сорок вторая. Эмили

В своей спальне Эмили стянула со шкафа чемодан. У нее крутило живот, в носу стоял густой запах бразильского рагу — казалось, он стекает по носоглотке как масло.

«Какая же ты дура, — ругала она себя. — Доверчивая, слепая, малахольная дуреха. Как можно было так долго себя обманывать?»