– Спасибо, мэм. Но…

– Конечно. То, в чем я уверена, и то, во что теперь верит общественность, не говоря уже о том, что чувствует Мэрилин Ангус, – это совершенно разные вещи. Нам нужно провести внутреннюю проверку с участием коллег из других отделов.

– Я рад, что вы это предложили, и я полностью согласен. Это очень важно, тем более после сегодняшнего.

– Я сейчас же займусь этим. Не дай этому выбить тебя из колеи. Это очень неприятно – плохая реклама в СМИ никогда не идет на пользу, – но миссис Ангус сейчас в состоянии шока, и телевизионщикам должно быть стыдно, что они воспользовались ею таким вот образом. Я так понимаю, они действовали полностью за нашей спиной?

– Совершенно верно. Я ничего об этом не знал, как и Кен.

– Ясно. Я тебе полностью доверяю. Ты это понимаешь?

– Понимаю. И спасибо.

– Поспи как следует. Поговорим завтра.

Когда он положил трубку, то заметил мигающий красный огонек автоответчика, нажал на него и услышал голос своей матери:

«Дорогой, я хотела бы поговорить с тобой. Ты можешь прийти завтра: сегодня, я полагаю, уже слишком поздно? Можешь мне перезвонить?»

Он прослушал сообщение еще раз. Она казалась обеспокоенной, чуть ли не испуганной. Было десять минут одиннадцатого, а его родители рано ложились спать. Сообщение пришло еще до девяти.

Он набрал номер загородного дома.

– Доктор Дирбон, – ответил тихий голос.

– Привет, Крис. Ты сегодня дежуришь?

– Как обычно!

– Кто-нибудь из вас говорил сегодня с мамой?

– Вроде бы нет. Кэт в ванной, я спрошу ее, когда она выйдет, но я почти уверен, что она не говорила. А что-то случилось?

– Не уверен. Я получил от нее сообщение. Она сказала, что хочет поговорить со мной, и это звучало как-то… я не знаю… не так сдержанно, как обычно.

– Подожди, вот пришла Кэт. Это Сай.

– Привет, братец. Как дела?