– Неважно.

– Черт, мы не взяли машину.

– Шесть или семь минут погоды не сделают, правда? Они уже этим занимаются. Тебе надо успокоиться.

И они быстрым шагом зашагали по городу.

Пятьдесят семь

Пятьдесят семь

– Подъем.

Энди очнулся ото сна, в котором все его конечности будто снова переломали, и обнаружил, что заснул на согнутой ноге. В изголовье постели стоял его зять, небритый и полностью одетый. Свет цвета прокисшего молока проникал сквозь занавески.

– Что не так?

– Ты не так. Подъем.

– Ладно, ладно, не кипятись, сейчас вообще сколько времени?

– Сейчас как раз то время, когда тебе пора уходить. Мишель на кухне.

– Куда уходить?

– Куда тебе, мать твою, угодно, – сказал Пит, хлопнув дверью.

Энди вылез из спального мешка и пошел в ванную. Его племянник уже ушел, и его одеяло с Харли Дэвидсоном свисало с кровати, будто выпущенные кишки.

Когда он добрался до кухни, они оба были уже там. Пит перед огромной тарелкой жареной картошки и Мишель с сигаретой в зубах, отвернувшаяся к раковине.

– Так, ты сейчас выпьешь чашку чая, съешь бутерброд, и на этом все. Картошку я для тебя жарить не буду. Ты собираешь вещички и уходишь. У меня это уже вот где. Думаешь, я хочу, чтобы мои дети с сидельцем жили?

– С чего вдруг возникла эта тема, я уже месяц как вышел?

– Да, но вернешься ты туда в мгновение ока. Я знаю, что случилось, знаю, что тебя закрыли на ночь и предъявили обвинение. Так что все. К хренам собачьим. Я этого не потерплю, тем более, скоро будет ребенок.

– Какой ребенок?