Лазарь недоверчиво скривил рот:

– Красивая «Нива»?

Хеспия отмахнулась и продолжала:

– Когда я прозрела, то поняла: он, как и я когда-то, тоже не видит меня. Смотрит сквозь, будто я прозрачная. Надо было что-то делать. Как-то заставить обратить на себя внимание. Но я не решалась просто подойти и заговорить. И тут меня осенило…

– Баррхх-хх… – сказал Донган и перекинулся на бок.

Рука с цепью оказалась погребена под ним, так что Хеспии пришлось подсесть ближе, чтобы серебряный браслет не передавливал запястье.

– Я пришла к нему посреди ночи. Прямо домой. Когда открыла дверь и вошла в спальню, он лежал в кровати. Небо было почти беззвёздным, но на окне забыли задёрнуть шторы, и прямо за ним горел фонарь, так что света в комнате хватало. Он лежал на спине совсем неподвижно, будто примёрз к кровати. Глаза открыты. Следит за каждым моим движением. Я ему ничего не сказала, а он ни о чём не спрашивал, и вроде как совсем не удивился моему приходу. Мне показалось, он ждал меня каждую ночь, как люди ждут дождя или восхода солнца. Я прошла на середину комнаты, сняла с себя всю одежду выше пояса и осталась топлес. А он всё молчит, только дыхание участилось… И тут я показала ему крылья. Когда они расправились у меня за спиной, он вздрогнул. Потом приподнялся на локтях, и, наконец, увидел.

В шалаше стало совсем тихо. Лишь мягкое нёбо Донгана продолжало безостановочно сотрясать воздух.

– Что ж, – первым пришёл в себя Лазарь, – всё логично. Именно так и поступают, когда боятся заговорить с объектом воздыханий. Уверена, что его заинтересовали твои крылья, а не… ну, не знаю, верхняя часть грудной клетки?

Хеспия покачала обворожительной головкой и улыбнулась.

– Стрёмная история, – заявил Марс. – Как ты в дом-то вошла? А если б тебя предки спалили?

Однако Янику беспокоило другое:

– Что было дальше? – с придыханием спросила она.

– Ничего, – пожала плечами Хеспия. – Он проснулся.

Марсен выпучил глаза:

– Так ты во сне к нему приходила? Вы и такое можете?

Они и не такое могут, мысленно усмехнулся Лазарь. По собственному опыту он знал: сны порой способны ненадолго менять сознание, особенно сны эротического порядка. Эффект временный, но за это время можно убедить себя в чём угодно.

– Готов спорить, сон получился мокрым, – заметил он.

Улыбка Хеспии стала шире:

– На следующий день мне нужно было ненадолго смотаться домой к подруге. Умар предложил подвезти туда и обратно. Я согласилась. Когда мы уже обувались, чтобы ехать назад в универ, я повернулась к нему спиной, наклонилась и обнажила часть поясницы. Я хотела показать ему мои крылья наяву... чтобы закрепить эффект, так сказать. Умар и тогда ничего не сказал, и я забеспокоилась: увидел ли? А когда обернулась, всё уже было написано у него на лице.