– Не все люди дерьмо, – запальчиво сказал Марс. – Многие, но не все.
– Люди есть люди, а что дерьмо, и что нет, диктует принятая в обществе мораль, – внушал Лазарь, не снимая с лица улыбки. – И пока мораль называет некоторые естественные вещи дерьмом, люди так и будут оставаться дерьмом.
– На улице с такими понятиями ты бы не выжил, – авторитетно заявил Марс. – Сто пудов даю.
Это заявление вызвало у Лазаря очередной приступ смеха.
– Скажи ещё, милостыня прибыльнее воровства. Аморальные воришки всегда богаче высокоморальных попрошаек, и ты лучше меня это знаешь.
– Хорош зубоскалить. Я воровал только в крайняк.
– Потому что высокоморальные попрошайки всегда целее аморальных воришек, – издевался Лазарь. – Спроси у Сенса, если не веришь.
– Лазарь, – терпеливо заговорила Яника, покачивая сложенными у груди ладонями, – всё, о чём я прошу – послушаться меня один раз. Всего один раз!
– Дважды я оказывался прав. С чего ты взяла, что в третий на моём месте окажешься ты?
– Я прошу тебя о доверии, больше ни о чём! И готова потерять его раз и навсегда, если на своём месте снова окажешься ты.
– Н-нет, – чуть подумав, отказался Лазарь. – Мы останемся тут. Будем ждать Умара и всю честную компанию. А когда они явятся, сообщим радостную весть о том, что «Марафон» окончен и все могут идти по домам.
– Ты делаешь глупость, – строго предупредила Яника. – Подумай ещё раз.
– Уже подумал.
– Подумай ещё раз.
– Давай я подумаю наперёд ещё пять раз, чтобы сразу отрезать раз и…
КЛОК!
Что-то жёстко и сильно ударило Лазаря сзади по шее.
В первую секунду он ничего не почувствовал. Потом образ Яники перед глазами поплыл вправо, в то время как его точная копия плавно вынырнула слева… Вестибулярный аппарат потерял ощущение пространства, Лазарь пару раз качнулся на корточках взад-вперёд, потом пятая точка перевесила, он упал на неё и перекатился на спину. На безоблачной лазури неба возникло перевёрнутое вверх тормашками лицо Марсена.
Продираясь сквозь затуманивающееся сознание, Лазарь сумел спросить:
– Ты что творишь… мелкий говнюк…