И даже почти успел услышать ответ:

– Между «легко» и «правильно» выбираю втор…

Потом лицо мальчишки посерело, померкло, а вместе с ним померк и весь остальной мир.

5

Когда в мир снова вернулся свет, а расплывчатая картинка перед глазами обрела фокус, Лазарь понял, что его переместили. Он по-прежнему смотрел в безоблачную синеву неба, но теперь она была разбита на множество ломаных сине-зелёных многоугольников. Лазарь попытался приподнять голову, но сразу опустил обратно. Шея болела неимоверно, голова кружилась, его подташнивало. Кожу на щеке щекотали лапки какого-то насекомого, целеустремлённо ползущего к левому глазу. Лазарь потянулся, чтобы снять его, но закрытый на запястье браслет застопорил руку на полпути.

Конечно, его перетащили под сень молодой берёзки не для того, чтобы сберечь от солнечного удара. Лазарь проследовал взглядом вдоль натянувшейся цепи – вместо запястья Яники браслет на другом конце перехватывал тонкий ствол берёзы, чуть повыше комля.

Насекомое упорно ползло в глаз. Лазарь вспомнил, что у него в запасе есть и вторая рука, но тут чьи-то грубые пальцы сняли букашку и медленно растёрли в пыль. Лазарь проследовал взглядом вдоль незнакомой руки и на другом конце обнаружил очень даже знакомого человека.

– Вот так встреча на Эльбе, – сказала улыбающаяся физиономия Бельфегора.

Морщась от боли, Лазарь снова приподнял голову над землёй. Чуть позади Бельфегора стояли Умар с Леонардом. Помахивая новенькими револьверами, они смотрели на Лазаря, как львиный прайд на раненую зебру.

– А где малышка Венсди Аддамс?

Почему-то отсутствие в прайде Лилит настораживало Лазаря больше, чем присутствие.

– В голову камнем попало, – не замедлил ответить Умар.

Голос звенел неотомщённой ненавистью, таящей в себе, пожалуй, самую большую угрозу. От очаровательного неправильного прикуса не осталось ничего, кроме шипящего змеиного предупреждения: «не подходи – укуш-ш-шу». Внешность тоже изменилась. Гладко зализанные назад волосы раскосматились в нечёсаную рыжую гриву, кожа лоснилась от жира, на лбу высыпали созвездия угрей. Даже мускулы на теле как будто ужарились, присохли к костям. Лазарь стал свидетелем редкого явления: переоценки собственного «я» и её отражения на проекции.

Умар повернул голову и потрогал пальцем засохшее тёмно-бурое пятно на встрёпанном виске:

– Вот сюда. Она снялась с дистанции.

Бельфегор присел на корточки перед Лазарем.

– Ну что, бродяга, продолжим счёт?

Лазарь вытянул вперёд ладонь.