Она норовила заполнить легкие.

Она встала в горле комом. И Лука рванулся, отталкиваясь от дна, не веря, что спастись получится. Вода натянулась пленкой.

Вода облепила руки.

Глаза.

Вода не собиралась отпускать свою жертву. Но когда сил почти не осталось, все же лопнула. И Лука задышал. Мать твою… твою ж мать, он снова мог дышать. И камень не выпустил. Правда, теперь тот казался обыкновенным булыжником.

Но все равно, зачем-то он был нужен?

Кажется.

Томас бежал.

Он не знал, в какой момент перешел на бег, но чувствовал – опаздывает. И когда тоннель вдруг раскрылся, разросся этаким пузырем в камне, Томас лишь разозлился – бежать по тоннелю было проще. А в пузыре он растерялся.

И споткнулся.

И устоял лишь потому, что его поддержали.

- Спокойно, - сказала Уна, взгляд которой был затуманен. И кажется, видела она отнюдь не Томаса. – Ему мы уже не поможем…

Зверь лежал у входа в пещеру.

Он был еще жив. Обессиленный. Сломанный. С вывернутыми крыльями, одно из которых распласталось по камню. В перепонке зияли дыры, а дракон плакал.

Не от боли.

Не от той боли, которую доставляли раны. Зверь с трудом поднял голову и вздохнул. В желтых глазах его отразилась пещера, а из пасти донесся слабый сип.

Будто жалоба.

И он перешел в хныканье, а кончик длинного хвоста дернулся.

- Ей тоже было больно, - Уна покачала головой. Она говорила, глядя в глаза зверю. – Я только не понимаю, зачем ты так с ней? Разве она сделала что-то плохое? Настолько плохое, чтобы заслужить смерть?