— До ста двадцати?
— Ну, плюс-минус. Здоровье крепкое, болеем редко. Смерть по естественным причинам, без мучений. Обычно уходим во сне. Есть, где жить, есть, что есть. Короче, не голодаем. Живем в тёплом мире, как у мамки на коленях.
— Это зависит от того, в какой мир вы погружаете клиента?
— Нет.
— Не по-божески выходит, Лев Борисович. Как думаете?
— Напомнить вам про неисповедимость Его путей? Это так, и не нам с вами подвергать сомнению высший промысел. Кстати, мы накрываем теплом не только себя. Будь Заикина жива в момент налета на банк, ее правнук, скорее всего, тоже остался бы жив. При жизни Елизавета Петровна прикрывала свою близкую родню. С ее смертью семейная область теплого мира схлопнулась, и Иосиф Лаврик, земля ему пухом, остался без защиты.
— Это прикрывает всех? Всю семью?!
— Не всех, но многих. Тех, кто живёт близко. Тех, кто близок нам, кого мы действительно любим, по-настоящему. Тут не обманешь… Ещё водки?
— Пожалуй.
— Верно мыслите, Константин Сергеевич. Ну,
Выпили. Закусили. Помолчали.
Рыба закончилась.
— И что? — прервал молчание Кантор. — После этого вы рискнёте отказаться от нюансерства? Не будете насвистывать во время прогулки?! Если да, вы не человек, вы железо.
Алексеев не нашёлся, что ответить.
— Только плюсы? — вместо ответа спросил он. — Так не бывает.
— Не бывает, — согласился Кантор.
Глаза бывшего врача-окулиста вспыхнули, Кантора охватило внезапное возбуждение, схожее с нервическим припадком.
— Идёмте, я вам покажу минусы.