— Торо̀питесь, Лев Борисович?
—
— Всё-то вам шуточки…
Уходят!
Пять шагов до дверей.
Успею!
Догнать, прыгнуть на спину. Зажать рот, полоснуть по горлу…
В затылок хлестнуло ледяным ветром. По хребту пробежало стадо знобких мурашек. Мише было хорошо знакомо это чувство. Не раз оно спасало ему жизнь.
Опасность!
3 «Гуляем, хлопцы!»
3
«Гуляем, хлопцы!»
— Он, — выдохнул Костя, шалея от удачи.
Гастон прятался за дровяным сараем. Сбоку было хорошо видно, что его поганая морда неумело перевязана, как если бы Гастона мучил гнилой зуб. Дальше, на чёрном дворе ресторана, возле помойки, точили лясы двое ветошников: один жид, а другой вроде приличный. На кой их занесло-то сюда, к помойке?
— Пасёт их! Зуб даю, пасёт…
Костя обернулся, приложил палец к губам, показал дружкам рукой: укройтесь, мол! Как ни странно, его послушались — даже Сипарь с Ломом. «Ну хорошо, — лихорадочно размышлял Костя. — Гастон пасёт ветошников, мы — Гастона. Что дальше? Думаешь, брат Филин, Гастон тебя к своей хазе приведёт? Накормит, напоит, в баньку сводит?! А вдруг он тебя на ходу срисует? Или до ночи за ветошниками шляться будет, а потом в темноте сдёрнет — ищи-свищи!»
На плечо легла тяжёлая лапа Сипаря. Притянув Костю к себе, громила зашептал в самое ухо, брызгая жаркой слюной:
— Вяжем гастролёра, понял?
Костя молча кивнул.