– Он мог просто подать на апелляцию.
– У него не было сил ждать, он не мог провести еще несколько лет в тюрьме.
– Ты это серьезно?
Корсо не ответил. Дождь, всюду дождь. Словно вся печаль мира ополчилась на них и загнала в этот темный угол, чтобы вернее их там прикончить.
Наконец появились тюремщики. Документы, обыск, оружие сдать на хранение. Потом лабиринты дверей, коридоров, решеток. Корсо терпеть не мог тюрьмы. Он тут задыхался, как и все другие, но в отличие от остальных чувствовал, что здесь он дома. Он всегда подспудно ощущал свою принадлежность к тюремному миру. Он схлопотал бы как минимум десять лет за убийство Мамаши, если бы Бомпар его не прикрыла. И значительно больше, если бы так и остался по другую сторону баррикад.
Флёри была тюрьмой размером с Лувр. Чтобы вы ни делали, куда бы ни направлялись, идти придется как минимум полчаса через худшие запахи на земле – запахи запертого человека, который беспрестанно изрыгает свою горечь и желчь.
Они добрались до лазарета. Несмотря на число заключенных – более четырех с половиной тысяч при расчетной вместимости в три тысячи, – тюрьма располагала лишь медпунктом, который годился разве что для начальной школы. Комнатушка с двумя железными кроватями, стол, облицованный кафельной плиткой в углу, прикрепленный к стене аппарат для просмотра рентгеновских снимков, допотопный телевизор, кое-какая медицинская литература…
Дежурный был облачен в темно-синий бумажный халат, что делало его похожим на кюре, – из-под халата виднелся только воротник белой рубашки. А главное, он был исполнен невероятной торжественности, словно в его скромном приюте скончалась чрезвычайно важная персона.
– У вас сегодня нет постояльцев? – удивился Корсо, который хорошо знал привычки вечно больных зэков.
– Они не захотели оставаться. Из-за тела.
Корсо задался вопросом, как нового Собески – художника-фальсификатора, убийцу стриптизерш – приняли по возвращении в отчий дом.
– Идите за мной, – сказал медбрат, поклонившись на японский манер.
Другая комната, с аптекарским шкафом и «холодильником». Вот здесь вершились дела серьезные. Медикаменты хранились под ключом. А «холодильником» служил длинный охлаждаемый ящик под третьей кроватью, похожей на смотровой стол. Медбрат сдвинул ее, толкая по полозьям.
Труп был завернут в белую простыню, складки которой застыли, как мраморные, напоминая надгробия в глубине флорентийских церквей.
Хозяин обнажил тело до пояса: Собески, казалось, еще уменьшился в размерах. Его фигура напоминала подростка. Корсо невольно вспомнил его при жизни: худая физиономия, кривая усмешка, хищные гнилые зубы.