Отойдя немного, он не удержался, обернулся и стал смотреть на полицейский квартал, обвязанный пластиком. Потому что всего несколько часов назад тут произошла крупнейшая за всю историю Скандинавии кража. И совершил ее человек, который сейчас от этого управления уходил.
Ему удалось забрать то, чего не существует.
А еще он забрал у Бронкса то, чем тот гордился, за что его славили.
Но теперь это ничего не значило.
На этой неделе он выходил из тюрьмы дважды – сейчас и несколькими днями раньше. Единственное, что связывало оба эти раза – отсутствие Винсента. Четыре дня. Вот сколько времени понадобилось, чтобы потерять все.
Он увидел перед собой маму, вспомнил, как твердо, распределив вес на обе ноги, стояла она тогда перед ним.
Он пошел дальше.
Один.
Через раннее стокгольмское утро.
Навстречу ему шагали взвинченные люди, торопившиеся на службу, вокруг злобно гудели друг на дружку машины, пробивались сквозь пробки пыхтящие автобусы. Но он никого и ничего не замечал. Наконец он сбился с шага, не в силах больше сдерживаться.
Так вот как, значит, оно бывает.
Иногда ты закрываешься потому, что любишь слишком сильно.
А когда потом открываешься, то обязательно осознаешь, что горе – это существо, которое питается воспоминаниями.
Оказалось, что все, что его окружало, как-то взаимосвязано, хотя он об этом даже не догадывался. Люди, которых его действия сводили вместе, разрывали прежние узы. Его отец и мать в пустой, только что отремонтированной квартире. Джон Бронкс и Сэм Ларсен в каюте-люкс. Он сам и его обожаемый младший брат в заброшенном сарае.
Эти люди сходились, чтобы расстаться.
И он, который никогда, ни при каких обстоятельствах не плакал, потому что – нельзя, все-таки заплакал.
Стальной глаз
Стальной глаз