– Грязная белая шлюха, – прорычал он, – сейчас ты распробуешь мой СПИД…

Он яростно вошел в нее и внезапно остановился, словно поперхнувшись собственным криком. Двумя ногами она изо всех сил оттолкнула его. Мумбанза врезался в стену, ударившись головой в подвесной экран плазмы. Теперь он визжал, как хряк, которого режут, зажимая двумя руками пах. Телохранители уже дубасили в дверь.

Несколько секунд.

Гаэль метнулась в ванную, натянула хирургические перчатки и, вернувшись в комнату, схватила с кресла пистолет Мумбанзы, пока тот извивался на полу с окровавленным членом. В долю секунды, как это ни абсурдно, она выхватила взглядом выгравированную марку оружия: «HK USP»[104].

Церберы уже пытались выломать дверь – бум, бум, бум! Еще несколько ударов плечом, и замок не выдержит. Она сняла с предохранителя девятимиллиметровый, дослала патрон в зарядник – после сентябрьских событий она научилась обращаться с такими пушками – и кинулась к двери, которая содрогалась на трещащих петлях после каждого удара. Встав слева от косяка, она протянула свободную руку и отперла замок.

Оба луба ввалились в комнату с оружием в руке, едва не споткнувшись о низкий столик. Она выстрелила в голову первого. Пока второй оборачивался, она выпустила пулю прямо ему в лицо. Все застыло, – по крайней мере, так ей показалось. Черная дыра во времени и в пространстве.

Она взяла себя в руки и оценила разгром. Два молодчика в безукоризненных костюмах, с месивом из снесенных черепов и мозгов вместо головы, на полу, запутавшиеся в сползшем с кровати покрывале в цветочек, среди разбитых бокалов и разбросанных ледышек. В глубине комнаты Мумбанза размазан по стене, как слизняк.

Она бросила пистолет на кровать, села верхом на того луба, который был ближе к генералу. Двумя затянутыми в перчатки руками она взяла пальцы убитого, по-прежнему сжимавшие оружие. Подняла безвольную руку, проверила, что пистолет заряжен и снят с предохранителя, и просунула его палец в спусковую скобу. Запах пороха и крови пьянил ее, как хорошая доза кокаина.

Мумбанза умоляюще смотрел на нее налитыми кровью глазами. Он извивался, как чудовищный, перерезанный пополам червяк, с недоверчивой гримасой на мокром от пота лице.

Она улыбнулась и мягко проговорила, наставив на него ствол:

– Я дочь Морвана, мудак…

Изумление на его чугунном лице: она сохранит его в памяти, как хранят драгоценный талисман. Она нажала на спуск. Первый выстрел – чтобы разнести ему член. Второй – чтобы разорвать сердце. И третий – чтобы ничего не осталось от лица. Она отпустила руку трупа, взяла «HK» с кровати, вложила его в ладонь генерала и снова выстрелила не целясь – пороховые следы на пальцах конголезца станут свидетельством, что огонь вел он, все три раза.