Реши я проехать еще несколько сотен метров, добралась бы до майского шеста. Он стоит тут круглый год – и только перед праздником середины лета его снимают, чтобы снова украсить венками и листьями. Сколько раз я праздновала здесь праздник середины лета, помогала собирать лютики, зонтики купыря и клевер на лугах и в канавах для венков и большого сердечка. Бегала вокруг, пока бабушка с другими плела украшения для шеста. Именно она научила меня плести венки, и мы всегда собирали семь разных цветов, чтобы положить вечером под подушку и увидеть во сне суженого. Здесь я слушала музыкантов в народных костюмах, покупала лотерейные билетики, каждый раз надеясь выиграть. После праздника мы с бабушкой всегда шли домой, держась за руки, а потом пили кофе с печеньем в беседке.

От майского шеста тропинка ведет к пляжу, где я купалась каждое лето. Только этот год стад исключением.

Я подумывала о том, чтобы поехать туда и попробовать воду, но сбавила скорость, увидев поворот дороги, ведущей к бабушке. Оглянувшись через плечо, я съехала на гравиевую дорожку. На спуске я стала быстрее крутить педали и увидела бабушкин дом по другую сторону железной дороги. На переезде – совершенно особенный запах. Когда лето выдается солнечным, шпалы пахнут смолой. Я заехала в ворота, бросила велосипед прямо на дорожке и поднялась по лестнице.

Стука в дверь бабушка, как обычно, не услышала. Дверь была не заперта, я открыла и вошла. Бабушку я нашла в кресле перед телевизором. Она подскочила, когда я крикнула «Привет!», и обрадовалась, увидев, кто пришел. Поднявшись без посторонней помощи, она подошла ко мне и горячо обняла меня.

Бабушка сварила себе кофе, а мне налила молока, выставила на стол булочки и несколько сортов печенья. Как часто мне доводилось сидеть вот так – на табуретке в кухне со стаканом молока и горкой печенья.

Так чудесно, что я снова дома, сказала бабушка. Я спросила, как у нее дела, и она рассказала мне о своих болезнях и о том, как помогает детям-беженцам. Она спросила меня, нравится ли мне в Стокгольме, и я ответила, что единственное, чего мне не хватает, – это ее. Мы болтали, пока на улице не начало темнеть.

– Что там у мамы творится, ты не знаешь? – спросила я.

– А что, с ней что-то не так?

– Ты видела, что у нее дома делается? И она ведет себя так странно. Еще более странно, чем обычно.

Бабушка на минуту умолкла.

– В последнее время мы с ней мало общались, – произнесла она, вытирая столешницу от крошек.

– Она постоянно требует любви, – вздохнула я. – А если все складывается не так, как она себе представляла, у нее случаются приступы ярости. При этом она милая и замечательная, когда в хорошем настроении. Я так и не поняла, от чего ее вдруг переклинивает. Это случается на пустом месте.