То были весьма здравые речи, я уже слышал подобные от доктора и раньше – и, может, угомонись погода в среду, мне было бы проще остаться столь же благоразумным. Но тем утром небо на рассвете оказалось черным, а стекла всех окон дома дребезжали в рамах. К полудню завывающий ветер с ревом ворвался с юго-запада, чтобы обрушиться не только на город, но и на всю восточную часть штата. Севернее, в Матауане, как мы позже узнали, дождь был настолько сильным, что прорвало плотины, и воспоследовавший потоп унес жизни восьми человек. Может, и правду говорят, все эти штуки в небесах – просто погода, и ничего больше не значат; но мысль о том, что мы прогневили некое могущественное существо, не давала мне покоя весь день, пока совершались последние приготовления к завтрашнему отъезду.

Поздно вечером буря еще бушевала, а я до сих пор так и не увиделся с Кэт и не получил от нее никакой весточки. Я с как никогда дурным предчувствием понимал, что она закончит свои сборы в Калифорнию, пока мы будем на севере, и, за неимением возможности связаться со мной, решит, будто мне наплевать, что́ с нею происходит. Мой рассудок, пребывавший в плену у подобных мыслей, уже несколько часов терзался вопросом, не стоит ли мне быстренько обежать ее обычные пристанища. Будучи у доктора в доме, она дала мне понять, что возвращаться к Пыльникам не собирается; но количество кокаина, кое обреталось в ее теле, когда она пришла в № 808 на Бродвее, заставило меня усомниться в том, что она действительно избегает их логова. Я сидел в комнате, смотрел, как молнии, гром и ветер швыряют из стороны в сторону ветви деревьев в Стайвесант-парке, и сомнения мои лишь преумножались. Есть ли у нее кров, думал я, в такую-то ночку? Денег ей на что-нибудь пристойное хватить наверняка должно – или она уже потратила их на марафет? А что, если Динь-Дон прознал о ее удаче и заставил все отдать? Может ли она положиться на кого-нибудь, кроме меня, кого-нибудь, кто озаботился бы все это разузнать? Я надеялся, что да. Потому что, несмотря на все треволнения, понял, что просто не способен выйти за дверь. Я говорил себе, что это все из-за сильного ветра и дождя – но внутренний голос отвечал, что и раньше приходилось немало блуждать по улицам в такую погоду. Тогда я возражал, что на сей раз ее черед прийти ко мне, если ей требуется помощь – но понимал, что, расставшись тогда со мною в бешенстве, она никогда этого не сделает. А самая правда заключалась в том, что я просто не знал, почему не могу выйти и поискать ее. Я переживал, увижусь ли с нею когда-нибудь снова, переживал о том, где она и что с ней, но попросту не мог пойти за ней – и не мог объяснить, почему это так.