Я кивнул – а обмозговав все остальное, и впрямь не смог найти никаких доводов против того, чтобы двинуть домой и отпраздновать.

– Так чего ж мы тогда тут стоим? – спросил я. – И почему это совсем не чувствуется, что наконец можно расслабиться?

Мисс Говард обернулась ко мне:

– Помнишь тех людей в Стиллуотере, Стиви? Им вроде бы тоже бояться было нечего – дом Мюленбергов сгорел много лет назад. Но чувство это так и не ушло…

– А, вздор, как говорила моя бабушка, – ответствовал на это мистер Мур. – Женщина в заточении, судьба ее решена. Ну, давайте же, поехали домой, погладим наконец друг друга по головке!

– Да, – наконец согласно кивнул мистер Пиктон. – Думаю, хотя бы один вечер свободы от забот мы заслужили. Может, отправитесь сами да и начнете? Я только проверю тут коечто и подготовлю предложение судье Брауну – и буду весьма благодарен, если ты не вылакаешь все шампанское, прежде чем я к вам присоединюсь, Джон.

И мы покинули суд, вышли в теплую ночь и довольно резво зашагали домой. Мы шли вниз по Хай-стрит, настроение наше все поднималось, и, хоть я и не стал бы утверждать, что у дома мистера Пиктона мы уже пребывали в экстазе, этого все равно вполне хватило, чтобы разразиться одобрительными возгласами, когда выяснилось, что наш хозяин заранее позвонил и велел миссис Гастингс доставить из погреба шампанское и поместить его на лед. Ужин уже был накрыт и ждал, никогда еще труды любезной старой домоправительницы не выглядели столь соблазнительно: жареный каплун, холодный ягненок с карри и изюмом, разнообразие восхитительного картофеля (включая соленый поджаренный – для меня) и по-настоящему щедрый выбор молодых овощей, прибывших тем самым днем от местных фермеров. Добавьте туда еще слоеный торт со свежей клубникой и домашний сладкий лед – и получите пиршество, к которому мы просто не могли не приступить, не дожидаясь нашего хозяина. Мы ели и пили, комната все больше и больше полнилась смехом и приподнятым настроением; и хотя я глотал лишь рутбир, поведение мое вскоре оказалось столь же раскрепощенным, что и у напившихся вина взрослых. Во власти такого настроения, похоже, никто из нас на самом деле не сообразил, сколько времени утекло: мы могли пробыть за столом всю ночь – столь сильно было общее облегчение от осознания того, что, похоже, вот и достигнута наконец грань счастливого завершения дела Либби Хатч.

Но вдруг, незадолго до полуночи, мы услышали, как вдалеке звонит колокол.

Первым это заметил Маркус: детектив-сержант, покатывавшийся было со смеху от истории мистера Мура о том, как во время последней поездки в Нью-Йорк за ними по Эбингдон-сквер гналась шайка Гудзонских Пыльников, вдруг поднял голову. Улыбаться он не прекратил, но смех его утих довольно быстро.