— Я доведу до вскрытия этой могилы, — гневно заявила она.

— Веремюк тоже так говорил. И ему свернули шею.

— У меня получится обнародовать это, — уперлась Лариса и попросила: — Просто помоги мне немножко. Капельку. Одна из жительниц этих деревень, кажется, Залешан, вела секретные записи, основанные на разговорах с отцом и дядькой. Эти бумаги были у Веремюка. А теперь, наверное, улетели с дымом. Но я найду ее и заставлю говорить.

— Прекрати! — Он закрыл ей рот ладонью. На этот раз ей удалось вырваться.

— Раз так, я сама это сделаю. Ты меня не остановишь.

Он только махнул рукой.

— Городская заскучала. Займись нормальной, тяжелой работой, и у тебя пройдет охота воевать. Может, займешься экспортом нашей мебели? Никто здесь так хорошо не знает английский. Как тебе такое предложение, моя ты прекрасная, молодая и образованная любимица?

Она нанесла удар без предупреждения. Открытая ладонь отпечаталась на его щеке. Он растер место удара. Она же была в ужасе от того, что только что сделала.

— Я так понимаю, что предложение принято, — шепнул Петр.

— При условии, что ты поможешь открыть правду. Для родины, для народной памяти.

— Ты делаешь это для себя, — с отвращением заявил он ей. — Тебе надо на ком-то отыграться. За неудавшуюся жизнь, за потерянную молодость. Да. На муже — не получилось, потому что папашка сделал ребенка и отказался от него, а сам теперь неизвестно где и наплевать ему на твое бешенство, потому ты и жаждешь отомстить врагам выдуманной родины. Но это твоя личная вайна. Вайна, в которой ты одержишь победу.

— Я съезжаю, — перебила она его, стараясь любой ценой заткнуть ему рот. И заорала: — Не хочешь быть со мной, ну и не надо! Я не стану выпрашивать любовь!

— Это работает в обе стороны. Советую подумать.

— Поехали, — приказала Лариса. — Я хочу поклониться убитым.

Он улыбнулся и недоверчиво покачал головой.

— Ты ничего не понимаешь. Лучше не знать. Можешь слышать, подозревать, анализировать доказательства, но это не надо видеть. Так, как со снежным человеком. Чего глаза не видят, сердцу не жаль. Это знание очень дорого и тяжело. Тебе все еще хочется играть с динамитом? Тому хитрецу это стоило жизни.

— Ты говорил, что не имеешь с этим ничего общего.

— Потому что так и есть. Человечек сцепился с чудовищем, но не владел оружием, чтобы дать отпор, когда тому захотелось крови. Даже я не вхожу в этот лабиринт. Пока Минотавр в крепости, никому ничего не угрожает.

— Никому?

— Поколение наших отцов хочет забыть, дожить свои дни спокойно. Мы боимся. Наших детей это не интересует. Может, наши внуки почувствуют потребность реконструировать национальную самоидентификацию. Я тогда уже буду стариком, и мне будет все равно. Тогда придет время раскрыть секреты, а следом явятся месть и прощение. Разделение на своих и чужих, марши и транспаранты. Когда виновные помрут, а невиновные совершат бескровную месть, твоя мечта исполнится. Мир снова очистится. Но не сейчас. Таков порядок вещей.