Петр оставался серьезным, несмотря на то что Лариса триумфально улыбалась, а пан Кшиштоф, видимо почуяв вознаграждение в виде толстой пачки денег, даже покраснел от удовольствия. Бондарук размышлял: сколько он попросит, в какой валюте и как долго будет его шантажировать? До смерти? Потом посмотрел на Ларису и подумал, что эта глупая гусыня, видимо, думает, что дело в идеологии.
— Вы здесь один? — спросил Петр так вежливо, как только мог.
— Один-одинешенек. — Веремюк кивнул. — Но если не вернусь, то мой друг, комендант из Вельска, знает, где меня искать и с кем у меня была назначена встреча.
Петр боковым зрением заметил циничную улыбку на лице Ларисы.
Веремюк покопался в сумке, вытащил цветной пластиковый пакет, а из него — сверток из черной ткани, которая когда-то была вышитой макаткой с религиозной цитатой. Видны были только четыре буквы. Учитель развернул ткань. Внутри была стопка старых документов.
— Перед смертью Марчук просил меня обнародовать это. Он ненавидел поляков, а точнее католиков.
— Так же как и вы? — Петр улыбнулся и осмотрелся. — Вылезайте!
Лариса крикнула. Петр остановил ее жестом.
— Ну! — крикнул он еще громче.
Он поднял руки. В ответ — тишина. Лис Веремюк все улыбался.
— Спокойно, Бондарук, — сказал он. — Я за тебя, если ты за нас. И пусть так все и останется.
Петр протянул руку к документам. Веремюк тут же завернул их и спрятал тряпку в сумку. Потом кивнул на Ларису:
— Хочешь знать, где лежит твой дед?
Та подтвердила.
— И я хочу этого, как ничего другого, — заверил хитрый лис, а потом обратился к Петру: — Настало время открыть место захоронения возниц, кацап. Довольно молчания.
Петр сел на пень, посмотрел на Ларису и Кшиштофа. Тяжело вздохнул, а потом покачал головой.
— Ведь люди знают, — пробормотал он. — Здесь нет никакой тайны.
Лис погрустнел.
— Как это знают? Кто знает?
— Все знают. Никому не надо обнародование этой информации. Зачем вы вмешиваетесь? Вы не