— Это была не полиция, — буркнул Петр.

— А кто?

— Вам следует поговорить с Дуней, — упирался Бондарук.

Он уже протрезвел и стал выглядеть старше своих лет. Они вернулись к машине, Петр открыл дверцу.

— Будет лучше, если я отвезу вас в отель, — сказал он. — Меня, наверное, уже разыскивают. Я должен отмечаться, а вместо этого нарушил домашний арест. Здесь надо заботиться о своем моральном облике, это очень важно.

Машина тронулась с места.

— Мне не дает покоя еще одно, — произнесла Саша после небольшой паузы. — Кто именно убил ваших женщин? Наверняка вы не раз задавались этим вопросом. Конечно же, если принять, что вы говорите правду и в этой глуши нет их могилы.

— Вы мне не верите? — уточнил Петр. — После всего, что я вам сказал?

Саша не подтвердила, но и не опровергла. Это был не очень подходящий момент для того, чтобы принимать какую-либо сторону. Она оцепенела от услышанного и увиденного.

— Кто это сделал? — настойчиво повторила она. — Или кого вы подозреваете?

— Люди говорили, что у Степана была дочь от первого брака. Она жила в школе-интернате и редко приезжала домой.

— Так Степан не был геем?

— Тогда геев не было, — вполне серьезно прервал ее Петр. — Это было извращение, психическое расстройство, которое следовало лечить. Каждый гей старался как можно быстрее жениться. Я же говорил, что Степана «сбросили с вертолета» после курсов в Москве. Никто толком не знал его биографии. Говорили, что он местный, но никакой уверенности в этом нет. Это был классический сталинский аппаратчик. Пешка, никакой не великий коммунист, заслуживающий интервью в прессе. В момент гибели Степана Ирме было семнадцать. Я никогда не видел ее. Мы с Дуней встречались тайно, она лишь иногда, редко, говорила о падчерице. Они были не в очень хороших отношениях, но Дуня старалась хоть как-то заменить ей мать.

— Попробую угадать. — Саша покачала головой. — Девочка исчезла без следа после того, как вы зарубили Степана и ксендза?

— Дуня утверждает, что это Ирма спасла меня, — подтвердил Петр. — Благодаря ей, я не скончался от потери крови. Я смутно припоминаю, прежде чем потерял сознание, черные лаковые туфли с бантиками в луже крови. Благодаря положению отца, она, кажется, хорошо одевалась, но я не уверен, не выдумал ли это видение. Гевонт сказал, что девушку убрали, но я думаю, что ее, скорей всего, завербовали. Вывезли, выучили, сменили фамилию, биографию. Они умели решать такие дела. Вы спрашивали, подозреваю ли я кого-нибудь. Да. Думаю, что это была личная месть. Возмездие за убийство отца и его посмертный позор. Только на нее одну у меня нет никаких документов, потому что о ее существовании я не знал до сегодняшнего дня. Дуня сказала мне, что девушка жива.