Когда я отправился в «Тур д’Аржан», в меркнущем вечернем небе задержалась последняя голубая примесь дня. Чертовски славный город, если привыкнуть.

Я свернул налево, на рю де Пуасси, и вышел к берегу реки, а дальше по набережной, пока внизу обгоняли ярко освещенные bateaux mouches[234], разливая за собой музыку, словно плавучие ночные клубы. Уже скоро я дошел до моста Турнель. Voila! Вот через улицу и знаменитый ресторан «Серебряная башня» – зал на верхнем этаже пылает горячечно, как открыточное изображение рая. Здесь со мной согласился побеседовать венгерский профессор Янош Сабор, если я накрою поляну. Встречу устроил по моей просьбе Берроуз, когда я вернул книгу Сабора. Я перешел улицу наискосок, к неукрашенному входу, и швейцар в белых перчатках распахнул передо мной дверь.

Администратор спросил имя и сказал, что мой гость ожидает в «la Salle d’Attente»[235], кивнув напомаженной головой в нужную сторону, чтобы я не заблудился. Я прошел по пустому залу ожидания мимо формальной старинной мебели. С потолка свисал огромный пятиметровый парчовый ковер. Найдя маленький угловой бар, где в стеклянных шкафах выставлялись серебряные столовые приборы из славного прошлого «Тур д’Аржан», я заметил любопытного человечка в старомодных очках в тонкой металлической оправе и с тощим волчьим лицом, синим от небритой щетины, который устроился на одном из четырех высоких барных стульев. Из-за копны серых кудрей мне вспомнился большой злой волк в бабушкином парике. Зеленый, как мох, вельветовый костюм с широкими лацканами, красная клетчатая рубашка и большая синяя бабочка в желтый горошек только преувеличивали клоунскую внешность. Он уставился в пустоту с бокалом шампанского, в котором, похоже, искрилась клюквенная газировка.

– Янош Сабор? – спросил я, протягивая руку прямо в его мечты наяву.

– Мистер Фаворит. – Сабор поставил бокал и слез со стула, чтобы по-европейски безвольно пожать мне руку. – Весьма приятно познакомиться.

Его акцент было невозможно определись – идеальный английский, приправленный слабой музыкальной напевностью.

– Что пьете?

– «Кир Рояль».

Я сказал бармену, что возьму неразбавленный «Манхэттен». Он уведомил на детсадовском французском, что это не коктейльный бар, взамен предложив бесплатный бокал шампанского.

– Ладно, – сказал я.

Сабор вернулся на свой насест. Я сел на стул рядом. Отвлекшись на громкий выстрел пробки за спиной, я пропустил, что начал говорить венгр, и уловил уже только:

– …до войны. Помню, как читал, что вы были известным дьяволопоклонником.

– Мне так все говорят.