Немного погодя, когда Первый вернулся на место, появился молодой священник и принес кожаный том с золотой застежкой. Сел за маленький деревянный столик и раскрыл массивную книгу. Что-то спросил на латыни у Первого, и фигура в черном ответила: «Vero». Вопроса я не понял, но услышал слово «suffragium» – Сабор научил меня, что это значит «голосование». Ответ Первого был «etiam». Видимо, это значило «да».

Священник снял колпачок с ручки.

– Unus, – огласил он.

Началось голосование.

– Approbare, – Первый одобрял.

– Duo.

– Approbare.

Когда выкликнули «Trēs», кардинал Латур воздержался.

И так далее. «Quattuor… Quinque… Sex… Septem… Octo», – все как один одобряли. Когда прозвучал мой номер – «Trēdecim», – я последовал примеру молодого секретаря и воздержался, не зная, о чем вообще шла речь. Перекличка продолжалась. Один за другим Собор Тридцати проголосовал «за». Только шесть воздержавшихся. Я, двое отсутствовавших на прошлой встрече, архиепископ Парижа, Numeri Septemdecim – тот тип, что шел передо мной, – и Viginti. Ни одного «против».

Снова заговорил Первый. Его голос звучал строго и точно. Никто не ответил. Закончив, он поднял обе руки и сказал: «Sermonem consumêre»[280].

На этом священник поднялся. Он держал узкую резкую шкатулку из слоновой кости. Я не заметил ее у него в руках, когда он вошел в чертог. Numerus Unus ждал, когда священник подойдет. Тот поклонился и вручил шкатулку. Наш председатель поклонился в ответ и сел на место. Как только священник вернулся к себе, Numerus Unus открыл шкатулку и достал кинжал со свитком пергамента. «Sigillum meum et al Luciferum pignus»[281], – промолвил он, надрезал кончик указательного пальца на левой руке и оставив на свитке кровавую кляксу.

Когда кинжал и свиток дошли до меня, я уже запомнил фразу на латыни. Атаме казался очень древним. Не такой красивый, как тот, что я украл из кабинета Крузмарка. Пергамент, покрытой каллиграфией опытных писцов, как средневековый манускрипт, гласил: CONCILIUM TRIGINTA. Под этим стояла дата – Dominica XII Aprilis MCMLIX – и вдоль левого края шел длинный список римских цифр. Я чикнул палец, сказав: «Sigillum meum et al Luciferum pignus», – размазал каплю крови рядом с цифрой XIII и передал пергамент соседу слева.

Остальные члены совета достали платки, чтобы остановить кровь. Я платок забыл и обошелся бархатным мешочком. Через десять минут Тридцатый вернул пергамент Первому и затянул палец. Встреча окончена. Злой как сто чертей, я уставился на пустой трон. Первый поднялся со своего места, передавая свиток по дороге на выход священнику. Второй тут же вышел в арку следом, за ним – Третий.