Пока я перечитывал письмо Д’Оберена, рука дрожала. Неужели все правда так просто? После бесплодных поисков Цифера просто подают на коктейльном блюдечке с голубой каемочкой? Отчасти я опасался, что пневматическое письмо – хитрая уловка самого доктора Цифера. Абсурдная мысль. Я встретил Криса по случайности, на самолете, и этот дом снял через него. Каким-то чудом его дорожка пересеклась с дорожкой Эль Сифра. Так иногда бывает. Время от времени выкидываешь на костях семерку. Мне только что улыбнулась Леди Удача. Сегодня Луи Цифер умрет.
В начале шестого я уже был одет и готов выходить в чинос и твидовом спортивном пиджаке. Полосатый галстук от «Сулки» добавлял солидности. Я не бросался в глаза – просто профессор колледжа с хорошим вкусом. Вместе с пачками денег в поясе под одеждой были и шекель Иуды, и катушка «Минифона» – две вещи, которые я хотел сохранить даже после того, как прибью Цифера. На левом бедре, как обычно, у меня был 38-й, а двуствольник – в кармане под правой рукой, вместе с одним из «Пакмайров». Отмычки и резиновые перчатки отправились в карман слева.
Я прождал меньше минуты, когда увидел такси со стороны Сен-Жермен. Водитель довольно хмыкнул, когда я назвал адрес в пригороде Сен-Клу. Долгая поездка – большая плата. Мы повернули налево, к реке, и на набережной еще раз налево, пересекая Сену по Королевскому мосту. Затем по набережной правого берега до площади Согласия, оттуда по Елисейским полям до Этуаль, где свернули на проспект Фош. Моя первая встреча со знаменитым широким бульваром, вдоль которого высились каштаны и позолоченные особняки.
– Avenue Boche, – бросил водитель.
Я спросил, что это значит. Он объяснил, что это парижская шутка времен войны. В ходе Оккупации на этом роскошном проспекте боши расположили штаб гестапо.
На противоположном конце проспекта Фош мы въехали в Булонский лес и направились по прямой. Я вперился глазами в окно такси, охваченный внезапными страхами, мыслями о Луи Цифере и нашей последней ужасной встрече три недели назад. Ночь, когда он вломился в кабинет Гарри Ангела, вырубил меня, а когда я очнулся, поглумился надо мной и исчез. Тогда я не сразу сообразил, что он отправился убивать мою дочь Епифанию.