– Видишь вон то окно? – говорит Салгадо. – До земли тридцать метров. И мы знаем, что твоя мама дома, в Познани, очень расстроится, если ты выпадешь из окна, точно так же, как твой папа.

– Там были строительные леса, – говорит Наташа, берет ручку, кладет контракт на стол, листает до последней страницы и подписывает.

Она понимает, думает Тим. Может быть, она поняла, что произошло.

– А что теперь? – спрашивает она.

Хоакин Оррач делает к ней шаг, а за окном машут руки ночи и зовут, иди, иди к нам.

Ребекка закрылась в своем одиночестве, как в капсуле. Не замечала даже своих уставших коллег, которые проходили мимо нее в больницу или из больницы. Они для нее не существовали, кивали ей, те немногие, кто ее знал, но она не кивала им в ответ. Дождь занял всю ночь. Ей придется долго ждать такси, она горбится под навесом входа, чувствует, как осенний холод проникает к телу сквозь тонкую шерсть свитера. Ей хочется выйти из-под навеса, под капли дождя, дать им освежить щеки и лоб, увлажнить кожу, смотреть на черное небо, но единственное, что вышло из этой затеи, – это несколько капель, попавших на губы, когда она заторопилась к наконец-то подошедшей машине.

Стокгольм волочит самого себя сквозь ночь.

У нее устали глаза, окна на улице Норртуль темные. В продовольственном магазине «Ика» ночная смена рабочих пакует товары к началу дня, разносчик газет исчезает в подъезде дома, а ночной бегун трусцой в желтой тренировочной футболке завязывает шнурки у гостиницы, название которой она никак не может запомнить. На другой стороне улицы в одном из окон красного кирпичного дома висит рождественская звезда, кому-то хочется вечного Рождества, и он не снимает украшение, либо этот человек исчез и никогда не вернется.

– Уппландсгатан, 17, пожалуйста, – называет она адрес таксисту.

Дом. Мама.

Она прислоняет голову к окну машины.

Второй этаж, через двор, Эмма.

Что же мне делать?

Она думает о том, идет ли на Мальорке дождь, о Тиме, ходит ли он там сейчас по улицам, о темнокожей девушке с длинными косами-дредами – шофере такси, с мягким, дружелюбным голосом.

– Дождь кончится на рассвете, – говорит она.

– Тогда я уже буду спать. Надеюсь.

– Завтра будет хорошая погода.

– Ты ведь тоже будешь днем отсыпаться?