«Подождите… Пожалуйста… Не надо!»

Это был голос Ченнинг. Никаких сомнений. Слышно едва-едва, но девушка явно напугана. Элизабет еще раз нажала на воспроизведение.

«Подождите…»

«Пожалуйста…»

На сей раз не стала дожидаться третьего слова – отсоединилась от линии, вжала педаль в пол и пулей вылетела со стоянки. Ченнинг уже наверняка выпустили под залог – при богатстве ее папаши это вообще не вопрос, – но куда сейчас ехать-то?

Элизабет попробовала вызвать мобильный Ченнинг и, не получив ответа, свернула к богатой части города. У дома ее отца высокие стены, так просто не проберешься. Он наверняка держит ее там, застегнутую на все пуговицы. Контролирует ситуацию. Избегает журналистов.

Последнее прозвучало уже горькой шуткой. Еще за два квартала Элизабет углядела фургоны телевизионщиков. Явно не самые «звезды» – эти сейчас, скорее всего, ошиваются у церкви или в отделе полиции, – но все равно это энергия, достойная лучшего применения, даже для такой темы, как двойное убийство. Вот что получается, когда в единый замес попадают политика и межрасовые проблемы, пытки, казнь и «папина дочка». Никто не узнал Элизабет, пока она не свернула на подъездную дорожку, после чего поднялась суматоха.

– Детектив Блэк! Детектив!

Но она смогла прорваться сквозь линию фронта, пока все успели опомниться. В пятидесяти футах от въезда наткнулась на кордон частных охранников. Двое мужчин, бывшие копы. Она узнала обоих. Дженкинс? Дженнингс?

– Мне нужен мистер Шоур.

Один из мужчин подошел к машине. Пожилой, хорошо за шестьдесят, в приличном костюме. На ремне болтается четырехдюймовый «Смит»[45].

– Привет, Лиз. Дженкинс. Помнишь?

– Угу. Ясен пень.

Он наклонился к окну, быстро осмотрел сиденья, коврики.

– Молодец, что все-таки объявилась. Мистер Шоур довольно сильно расстроен.

– Чем?

– Временем твоего приезда.

– Чушь какая-то…

– Ну что тут сказать? – Дженкинс прижал тангенту, объявил по рации о ее прибытии. – Если у тебя самой пропадет ребенок, так и у тебя кругом все будут суки и сволочи.

– Что?!