Она произнесла это дважды, но если знание было в том поцелуе, тогда она довольно неплохо знала Эдриена – очертания его рта, то, как его губы могут мягко прижаться к ее губам… Он ведь просто мужчина, твердила она себе – не оборванная до конца ниточка из далекого прошлого. Но ее чувства к нему никогда не были столь простыми. Они проявлялись в ее снах, томительным послевкусием надолго оставались с ней, как и этот его поцелуй. Даже теперь они всеми силами старались смутить ее, и такая уж штука детские эмоции: любовь и ненависть, гнев и желание – их не упрячешь в коробку, не задвинешь куда-нибудь под шкаф…

* * *

Ушло порядком времени, чтобы оставить равнину и перевалить через песчаные холмы, направляясь к западу. К тому моменту как Элизабет оказалась в самом центре штата, смятение все-таки удалось затолкать в какое-то узкое пространство в самой глубине груди. Пространство это существовало уже очень давно, и ее чувства к Эдриену устроились в нем привычно и отработанно. Теперь жизнь сосредоточилась на детях, Плаксе и том, что еще оставалось от ее собственной карьеры. Так что она сделала глубокий вдох и поискала в себе тот центр спокойствия, который делал ее таким хорошим копом. Устойчивость. Логика. Вот центр всего.

Проблема была лишь в том, что ей никак не удавалось его найти. Все вокруг было поцелуем, ветром и мыслями о ее руках у него на коже. Эдриен не хотел опять оказаться за решеткой. Она тоже не хотела, чтобы он оказался за решеткой.

– Да соберись же!

Но никак не получалось.

Карусель продолжала крутиться: Эдриен и дети, Плакса и подвал. Кого она пыталась обмануть, когда сказала, что жизнь может вернуться на круги своя?

Саму себя?

Кого-то еще?

Проскочив за городскую черту, Элизабет остановилась у придорожного торгового центра, чтобы купить новый мобильник. Продавец явно узнал ее лицо из газет, но ничего по этому поводу не сказал. Лишь поднял было палец и начал открывать рот, но тут же закрыл его.

– Смартфон мне не нужен. Что-нибудь самое простенькое – только чтобы звонить и отправлять эсэмэски.

Он выложил перед ней «раскладушку» из серого пластика.

– Все то же самое? Пароли? Голосовая почта?

– Да, мэм. Включайте и пользуйтесь.

Подписав чек, Элизабет вернулась в машину, уселась под голубым небом – сразу тяжеленным столбом навалилась жара. Потыкав в кнопки, вошла в голосовую почту. Семь сообщений от репортеров. Два от Бекетта и еще шесть от Дайера.

А последнее – от Ченнинг.

Элизабет проиграла его дважды. Какое-то царапание, шум прерывистого дыхания, а потом всего три слова – совсем тихо и как будто очень издалека, но различаются четко.