– Кажется, траха с такими видами у меня еще не было – прошептала Альба с полуулыбкой. И сжалась в моих объятиях, словно умоляя обнять ее еще крепче.
– У меня виды были получше: помимо площади, я любовался еще и твоей спиной, – улыбнулся я, положив голову ей на плечо.
– Светает. – Она кивнула на окно, как будто это не было очевидно.
– Время зари.
– Ты не пригласишь меня к себе?
Все, конец чарам.
– Если ты настаиваешь, я тебе уступлю, но я бы предпочел, чтобы ты этого не делала, – ответил я немного раздраженно, ослабляя объятия. Зачем лгать?
– Хорошо, – сказала она равнодушно, словно ответ был ей не важен. Поправила штаны, спортивный лифчик, майку и толстовку. Меня она словно не замечала.
Не обернувшись, накинула капюшон и вышла на улицы утренней Витории. Чуть пригнула голову и побежала, как настоящий бегун, который не отказывается от своих привычек даже во время праздников.
Она захлопнула дверь у меня перед носом, и шум отдавался долгим эхом, а я смотрел в пустоту, стоя в темном подъезде в спущенных до колен штанах.
«Ты идиот, Унаи», – сказал я себе.
Поднялся по лестнице до третьего этажа, открыл дверь и осмотрелся. Как мог я приглашать ее к себе? Разве можно показывать кому-то, как выглядит моя жизнь на самом – деле?
«А как она выглядит, Унаи?» – спросил я себя впервые за долгое время.
Только сейчас я понял, как сильно вымотался.
И что прежнюю страницу так и не перевернул.
Повсюду фотографии Паулы, заключенные в рамки. Фотографии Паулы в коридоре, на подставке для телевизора, на столике справа от кровати… Я уселся на матрас и взял одну из них. Снимок УЗИ моих детей. Изображение цвета сепии, на котором можно было различить нос, точно такой, как у меня, губы такие же, как у Паулы, ручки, которые должны были после родов схватить меня за палец…
Я чувствовал себя ужасно: грязный, потный, пахнущий быстрым трахом и нашими общими соками. Залез в душ и только сейчас это понял. Прошлое никуда не делось, Герман был прав. Я себя обманывал. Вышел из душевой кабины мокрый, в ошметках пены, даже не вспомнив о полотенце; вернулся в гостиную и впервые увидел свой дом чужими глазами: это было святилище. Святилище, посвященное Пауле и моим детям.
В ужасе я повалился на диван, намочив обивку. Впервые взглянул на свою квартиру, где, как мне казалось, успешно выздоровел, опытным глазом профессионального психолога.
Я выстроил свой собственный