Я замираю как вкопанная и вижу перед собой Лахлана Холстеда.

Я моментально забываю про ключи и спешу к нему. Я вмешиваюсь в его разговор с медсестрой.

– Вы говорили с Наоми? – нетерпеливо спрашиваю я.

Мне не до правил хорошего тона. Время работает против меня.

Он хмурит брови. Расправляет плечи. В карих глазах мгновенно появляется настороженность, словно имя Наоми – это своеобразная кнопка. Все самые сильные воспоминания Наоми так или иначе связаны с этим человеком.

– Нет. В чем дело? Где она?

Я уже собираюсь ответить ему, но замечаю, что медсестра за стойкой регистратуры смотрит на нас. Я отвожу его в сторону.

– Ее мать выписала ее сегодня.

Он бледнеет. На нем нет лица. Он стискивает зубы, закрывает глаза и отводит взгляд. На миг мне становится страшно, что он вот-вот взорвется и прямо сейчас устроит скандал.

– Лахлан, вы меня слышали?

Он кивает и поворачивается ко мне.

– Вы…

Я перебиваю его:

– Ее выписала не я. Я бы никогда этого не допустила. Я только что узнала, что мать забрала ее отсюда более часа назад.

Он проводит рукой по лицу.

– Вот дерьмо, – сердито шепчет он. – Так кто это сделал?

Мне хорошо знаком его взгляд. Слепой, устремленный в пустоту. Такой обычно бывает, когда человеком движет гнев. Он не остановится, пока не выплеснет свою агрессию.

– Это не имеет значения, – мягко говорю я. – Я просто должна найти Наоми. Прямо сейчас.

Лахлан пристально смотрит на меня, затем указывает на парковку.

– Пойдемте со мной.