– Чем могу вам помочь? – говорю я с улыбкой.

Его пальцы барабанят по подлокотнику. Его взгляд серьезен. Моя улыбка тускнеет, желудок скручивает узлом. Что-то здесь не так.

– Я хотел поговорить с вами о Наоми Кэррадайн.

Мой взгляд скользит к папке, лежащей на углу моего стола. В правом верхнем углу черным маркером написано ее имя: Кэррадайн, Наоми.

– Что с ней? – спрашиваю я, не отрывая от папки глаз.

– Я думал, вы в курсе, что ее мать дала расписку, что забирает ее из Фэйрфакса.

Я медленно поднимаю голову и удивленно смотрю на Тима. Я не ослышалась, часом?

Сложив пальцы домиком и поднеся их к губам, Тим смотрит на меня.

– Что? – слабо спрашиваю я.

– Начиная с сегодняшнего дня Наоми больше не пациент Фэйрфакса.

Четыре года в колледже.

Четыре года медицинской школы.

Четыре года интернатуры.

Долгие часы корпения над учебниками. Все эти годы я жила, помня, почему решила стать психиатром: чтобы помогать людям.

До Фэйрфакса я два года проработала в небольшой частной клинике. Я консультировала измотанных домашними проблемами мамаш. Подростков, отравленных собственными гормонами. В общем, ничего экстраординарного. Возможность работать здесь стала подарком судьбы, и я ухватилась за нее, стремясь показать, на что действительно способна.

Я не знала, что такое профессия психиатра, пока не начала работать в Фэйрфаксе. Пока не взяла Наоми Кэррадайн в качестве пациентки. Каждый раз, глядя на Наоми, я видела девушку, которая, глядя в зеркало, не видела ничего, кроме тьмы. Разве я могла закрыть на нее глаза?

– Но почему? – Я не могу придумать ничего лучше, кроме этого короткого вопроса. Я знаю, какого прогресса достигла Наоми, и мне больно думать, что теперь это пустая трата времени.

Тим пожимает плечами.

– Ее родители считают, что лекарства помогут ей скорее.

– И вы согласны с их мнением?