Летта и Элли пораженно уставились на меня. Я с трудом перевел дыхание и взглянул на Солдата, который сидел возле моих ног, подняв голову. Казалось, он тоже слушает. У него был такой взгляд, что я невольно заговорил негромко и мягко. Спокойно. Почти спокойно…

– Да, это была она. Тот случай в отеле, когда я опоздал… Мари устала бегать от меня, вот и имитировала самоубийство, чтобы сбить меня со следа. И это ей удалось. Что бы я ни чувствовал, что бы ни говорил, я перестал искать именно ее. И вот она вернулась…

Я сразу увидел, что прошедшие годы дались ей нелегко. Мари похудела, ее лицо выглядело измученным, а в глазах плескалась усталость, которую не победить, даже если проспать трое суток подряд. На сгибах обоих локтей (она была в футболке с коротким рукавом) я заметил следы от уколов – старые, поджившие ранки, но их было слишком много.

В последующие несколько часов она кружила вокруг меня, как Луна вокруг Земли, ни разу не сократив разделявшее нас расстояние в четыре с небольшим фута. Всего четыре фута! Но преодолеть их было не легче, чем пропасть шириной в миллион миль. Да, она рассказала мне правду о нашей свадьбе, о Роджере, о том, как начался их роман, когда меня подстрелили. О том, как сильно она боялась, что я не выживу. О том, сколько раз она хотела признаться мне во всем. О том, как она сожалеет о своем поступке. Я слушал ее и не верил своим ушам. Меня как будто дубиной по голове огрели. Была уже глубокая ночь, когда я не выдержал и расплакался, как ребенок. Наверное, в тот раз я вылил все слезы, которые копились во мне на протяжении семи лет, но вместе с ними ушел и гнев, который словно адский огонь сжигал меня изнутри. Мари почти ничего не говорила, не пыталась меня утешать. Она просто сидела на диване на расстоянии проклятых, непреодолимых, невероятных четырех футов и молчала.

Я сам не заметил, как заснул. Уже днем меня разбудил прохладный ветер из окна. Мари не было. Она снова исчезла, оставив мне еще одну записку с прощанием.

Элли молчала и только качала головой. Солнце начало понемногу склоняться к западу, и его косые лучи согревали шершавый бетон волнолома. За решеткой в нескольких ярдах от нас шумные туристы в шортах и гавайских рубашках продолжали выстраиваться в очередь, чтобы сфотографироваться на фоне красно-желто-черного буя – Самого Южного Буя Соединенных Штатов.

Наконец Элли заговорила:

– Почему вы мне все это рассказываете?

– Потому что иногда человеку нужно напомнить, что он не один на свете. И что он – вовсе не единственный, кого обманул и предал кто-то близкий. Да, это очень больно, но нет никакого смысла выставлять свои раны напоказ, носить их, словно ордена или знаки отличия, потому что тот, кто поступает подобным образом, со временем начинает верить, будто весь мир что-то ему должен.