Мама Клири быстро закивала:

— Сделай глоточек чая, дорогая.

Я подчинилась. Чай был такой сладкий, что у меня свело пальцы на ногах. Я закашлялась, и на глазах выступили слезы. Дыхание перехватило. В груди как будто что-то зажало. Больно.

Эта подушка у меня на лице. Сначала такая мягкая. Как объятия, в которых я отчаянно нуждалась. А потом я поняла, что не могу дышать. Тогда я услышала свой крик — сдавленный звук, пришпиливший меня к собственному телу. Язык стал как грубая ткань. Глаза заболели из-за давления. Нос мог сломаться в любую секунду. Я выгнула спину, сопротивляясь, но позвоночник все еще оставался тонким стеблем. Целый мир давил на меня. Тяжесть веса удвоилась, и началось головокружение. Весь воздух ушел из этого мира. Дышать было бесполезно. Так что я решила просто не дышать. Как будто это был выбор, который человек может сделать сам.

В отчаянной попытке вернуться в норму я сделала еще глоток чая и снова захлебнулась кашлем.

Словно из-под воды зазвучал голос мужчины, просивший другого остановиться, говоривший, что есть альтернатива.

Когда мне удалось сфокусировать взгляд, я увидела, что мама Клири встала.

— Ты не хотела бы зайти в дом, Эрин? — спросила она, звеня связкой ключей. — Я собиралась пойти в церковь, но Фрэнк может вас отвести. Я уверена, Кайт не была бы против.

— Это замечательная мысль! — с энтузиазмом сказал Оз, посмотрев на меня ободряющим взглядом. Он явно был уверен, что этот визит пойдет мне на пользу.

Я не могла говорить. У меня был забит нос, а в глазах стояли невыплаканные слезы.

Глава двадцать пять

Глава двадцать пять

В субботу, после вечеринки по Поттеру, Генри Аптон созвал неожиданное общее собрание.

— Ты в порядке? — спросил Фрэнсис, пока мы наблюдали, как наши коллеги стекаются в зону отдыха для учителей, которая больше напоминала лаундж в самолете первого класса. Сидели тут на роскошных длинных диванах, обитых красной кожей. Кофе пили за столами с сенсорными панелями управления.