— Глубокий вдох… — сказал он в своей раздражающей назидательной манере. — Он всего лишь цель. Мы делали это тысячу раз.

Он яростно поцеловал меня в губы, и мы вышли из такси на мощеную дорожку. Когда Оз вытаскивал наши сумки из багажника, налетел ледяной ветер.

Хотелось верить, что Оз прав. Неделя поверхностного общения в Клашердоне — и я уеду отсюда спокойная и счастливая, с довольным мужем и, если мой отец все-таки согласится, приличной суммой денег на квартиру. К тому же я могла рассматривать эту поездку как небольшое расследование — у меня будет возможность понаблюдать за отцом с близкого расстояния, чтобы увидеть, есть ли в нем внутренний ресурс для совершения того, что мне померещилось тогда в Ирландии и что я упорно прятала на задворках своего сознания.

Когда я закуталась в пальто, сзади напрыгнули два лабрадора, чуть не выбив из моей бедной груди весь дух своими четырьмя мокрыми лапами.

Должно быть, я слегка вскрикнула, потому что в следующую секунду Оз подлетел и начал хлопать собак по их виляющим задам:

— Ты хорошая девочка, да? Да, да. Хорошая, грязная девочка. — А потом повернулся ко мне: — Соберись.

Я сделала глубокий вдох, а потом повернулась к дому, на фоне которого ярким пятном выделялся бархатный халат. Это был мой отец: он стоял в открытых дверях с воскресной газетой под мышкой. Его влажные волосы были уложены на одну сторону — я никогда раньше не видела, чтобы он так их носил.

На минуту я застыла. Я была в таком ступоре, что даже не заметила, как одна из собак начала обнюхивать самую интимную зону моих брюк.

Женщина — Альбина — появилась рядом с ним. Она была слегка взлохмачена, одета в кроваво-красные брюки и рыжеватый твидовый пиджак, который я помнила еще с давних времен, когда рылась у нее в чемодане. Я была так взволнована тем, что увидела отца, что совершенно не задумалась о том, может ли она вспомнить меня по Чемсуорту. Но я отбросила сомнения, сделала шаг вперед и стала подниматься по выцветшим ступенькам, решив, что такие высокородные леди не обращают внимания на горничных, и уж тем более не запоминают их лица.

Альбина гостеприимно улыбнулась мне, но ее челюсти были так плотно сжаты, что это походило скорее на высокомерную ухмылку.

— Так мило, что вы смогли навестить нас.

С очень хорошим американским акцентом мой отец сообщил:

— Альбина, это моя дочь, Грейс. Грейс, прошу, познакомься с Альбиной.

Я сразу поняла, что мой отец как следует поработал над манерами и этикетом, так же тщательно изучив «Руководство Дербетта»[111], как и «Универсальный самоучитель» в свое время.