Альбина пожала нам руки.

— Большое спасибо, что позволили вторгнуться в вашу обитель, — сказал мой муж.

Папа по-приятельски ему улыбнулся.

— Я рад, что она нашла с кем путешествовать.

— Это не вторжение. Мы очень рады компании, — сказала Альбина. Она рассказала, что их ближайший сосед живет в замке в двух часах езды, да и с ним ей мешает общаться древняя родовая вражда: один из ее предков проткнул пикой кого-то из соседского рода. Аристократическая болтовня продолжилась разговорами о погоде и холодном марте в этом году. Альбина сказала, что они не ожидали гостей до августа — сезона больших соборов.

Мы зашли в огромных размеров дом и оглянулись. От стен отходили обои. Оконные рамы были загажены птицами. Но моего отца прямо-таки переполняло чувство собственной важности, и он искренне надеялся нас впечатлить. Он провел нас через дико холодный главный зал, не обращая никакого внимания на мертвых мух и мышиные испражнения, и рассказал о наиболее значимых портретах маслом.

— Клашердонская клетка по сей день остается в фаворитах у Вивьен Вествуд, — сказала Альбина.

Мы сидели за заставленным грязными пепельницами и банками из-под меда столом, пили горячее какао со сливками и смотрели друг на друга с выражением, более всего походившим на враждебность. Альбина стряхнула крошки и листики табака в свою ладонь. Папа зажег самокрутку и сказал, что мы приехали прямо во время их ежедневной «охоты за сокровищами» — после завтрака они лазали по пыльным заброшенным лестницам и исследовали дыры в стенах в поисках медной посуды и средневековых монет. Мой папа даже разжился металлоискателем.

Альбина выглядела пугающе с такого близкого расстояния, прежде всего из-за ее манеры сидеть, ссутулившись, практически неподвижно, лишь делая что-то руками — она сцепляла их, расцепляла, по-разному складывала — как будто что-то отжимала. Еще сильнее беспокоило отсутствие какой-либо реакции при упоминании о денежных расходах — о металлоискателе, например. Она даже не менялась в лице. Меня пугало, что отцу удалось найти настолько идеальную цель — вернее, что мне это удалось.

Мое сердце забилось быстрее, когда я посмотрела на отца и вспомнила, как он кричал во время сахарных споров. «Ну и жадная баба!» Я сглотнула и изо всех сил постаралась вслушаться в его слова — он говорил что-то о том, во сколько обходится содержание Клашердона.

— Сорок тысяч фунтов в год! — присвистнул Оз. В попытке втянуть меня в разговор, он повернулся ко мне и сказал: — Можешь себе такое представить?

Я понимающе покачала головой.