Я не мог остановить Артура. Мой суровый взгляд не возымел на него никакого действия, а к концу пылкой речи я даже выразил свое возмущение вслух. Но бесполезно. Артур говорил очень быстро и очень громко, и ни одно слово не ускользнуло от слуха Бейнбриджа. У Бейнбриджа было превосходное чувство юмора, но как многие остроумные люди, он не находил удовольствия в шутках по своему адресу. Любое легкомысленное замечание, так или иначе связанное с Хили-ли, звучало для него оскорбительно. Он с самого начала отнесся к рассказам Петерса и даже к самому старому моряку крайне серьезно. Незначительные забавные эпизоды в доме старого моряка, вызывавшие у меня улыбку, ни на долю секунды не заставили Бейнбриджа изменить сосредоточенное и серьезное выражение лица, приличествующее человеку, который собирает факты чрезвычайно важности. Я уверен, что он плохо воспринял бы малейшее проявление неуместной веселости по поводу Хили-ли даже с моей стороны. Но со стороны коридорного! Чтобы превратить Олимп в пастбище для гигантских коров! Чтобы использовать чудесные льды и россыпи соли для производства мороженого!

Я просто сидел молча и бранил себя. Как говорится, сделанного не поправишь. Доктор Бейнбридж посмотрел на меня с видом оскорбленным, но смиренным, словно говоря: «Вы знаете: это ваших рук дело. Вы позволили этому существу упиваться божественным нектаром изысканной литературы – и вот вам закономерный результат». Взяв шляпу, он скорее горестно, нежели сердито попрощался, тихо вышел за дверь, прошагал по коридору, спустился по лестнице и покинул гостиницу. Минуту спустя я сказал:

– Ну, молодой человек, вероятно, вы сами видите, что вы наделали. Вполне возможно, мы больше ничего не услышим про Лиламу, Пима, Апилуса и всех прочих. Мне не терпится узнать, что сталось дальше с беднягой Апилусом, и я намерен выяснить это, даже если мне придется ехать к Петерсу за сведениями. – Затем, увидев искреннее раскаяние малого и подумав о том, что едва ли он понимает, почему Бейнбридж обиделся, когда никто не хотел его обидеть, я мысленно обвинил во всем себя самого и добавил: – Впрочем, ладно, ничего страшного. Вероятно, доктор Бейнбридж придет завтра и, несомненно, забудет или, по крайней мере, не станет вспоминать о досадном происшествии. Но после всего случившегося, Артур, ты можешь приходить ко мне каждое утро, и за утренним туалетом я буду рассказывать тебе все, что узнал от доктора накануне вечером. А теперь доброй ночи – и вот тебе доллар на расходы, связанные с открытием мороженицы.