— Я помню Франца, — сказала я Павлику. — Это у него кто-то пропал?

— Ну да, — сказал мой товарищ. — Неделю назад у Франца пропала жена. Ушла под вечер из дома и не вернулась. Это тот случай, когда я велел сразу принять заявление и начать следствие.

— Почему? — спросила я. — Потому что он — твой одноклассник? Поэтому такая чуткость и рвение по службе?

— Марина, прекрати быть журналисткой, — ответил Павлик. — Не строй все время из себя бескомпромиссного обличителя… Ты же сама все прекрасно понимаешь. Тут другой случай. Пропала ведь не молодая девушка, которая могла поехать на дачу с друзьями. И не женщина, про которую мы ничего не знаем… Я же прекрасно знаю Валентину. Они с Францем женаты уже пять лет. Я сам был на свадьбе — он тогда пригласил почти весь наш класс. Да и вообще мы с ней встречались часто. Она работает в РОНО инспектором по детским садикам. РОНО тут напротив, так что мы встречались на улице как минимум раз в неделю. Семья у них всегда была нормальная. Они оба — ровные дружелюбные люди. Куда могла пропасть Валентина? Ушла из дома и не вернулась…

— Ты полагаешь, что она стала пятой жертвой преступника? — спросила я.

— А что мне остается думать? — ответил Павлик. — Куда могла деваться взрослая замужняя женщина в родном городе? С мужем у них были нормальные отношения, это всякий подтвердит.

— Так что она не должна была от него сбежать с усатым грузином? — уточнила я.

Павлик невольно улыбнулся, хотя и не хотел этого. Просто моя идея показалась ему забавной.

— Нет, — сказал он. — Кстати, мы проверили всех Грузинов, это правда… Так что, как это ни смешно, наши мысли движутся в одном направлении.

— А как вы их проверили? — поинтересовалась я.

— Ну, не грузинов конкретно, — сказал Павлик. — Мы провели рейды по рынку и по гостинице. На вокзале тоже проверяли документы у всех лиц кавказской национальности. Трясли всех кавказцев и азиатов… Нет, никто из них ничего не видел и не знает.

— А они не обижались на вас за это? — спросил я. — И вообще, это по моему незаконно — проверять именно кавказцев и азиатов. Это сегрегация или что-то в этом роде.

— Они говорили то же самое, — ответил спокойно Павлик. — И если это попадет в газеты, мне будет нагоняй за преследования на этнической почве. Но ведь факты есть факты. Есть же объективные цифры преступности по стране и по области. От них нельзя отвернуться, если ты профессионал. Там, где появляется много мигрантов-кавказцев, там рост преступности. Статистическая закономерность. Много выходцев с Кавказа — рост числа убийств, изнасилований, грабежей… Гуманистическая общественность может сколько угодно возмущаться нашими действиями, но она же и требует от нас защиты. Где же логика? Либо я буду гладить их по головке и не сметь пальцем тронуть, и тогда они перережут вас всех своими кинжалами, либо я плюну на сопливый гуманизм и приму меры. И пусть я лучше безумно обижу десяток рыночных торговцев и продержу их в «холодной», зато спасу жизнь какому-нибудь старенькому доктору, возвращающемуся с позднего вызова. И одна лишняя девочка не будет изнасилована в извращенной форме в подъезде собственного дома… Так что гортанные брюнеты пусть не обижаются. Кстати, они хоть и жалуются на плохое обращение, а домой не едут все равно. Наоборот, плодятся тут как саранча. Им тут, видимо, нравится.