Я часто вспоминал это стихотворение, когда по вечерам возвращался с работы домой этой дорогой. И все вспоминал тебя и думал о том, что ты строишь где-то свои невозможные замки и ищешь кружевные сады… И спешишь за синей птицей. А ведь поблизости себя ты не замечаешь ласточек, пеночек и стрижей…

Я остановилась и, не вынимая своей руки из его, сказала:

— А ты кто — ласточка, пеночка или стриж?

— А ты как считаешь? — спросил в ответ Павлик и повернулся ко мне.

Мне хотелось обнять его и поцеловать в то мгновение. Я вдруг поняла причину своего странного состояния.

Я стала по-иному относиться к Павлику. Может быть, я не случайно вспомнила это стихотворение… А он не случайно продолжил его. Это была судьба.

Тогда я удержалась и не поцеловала его. Я только крепче сжала его руку в своей и сказала:

— Теперь нужно идти. Твои родители, на самом деле, наверное, заждались, пока мы с тобой тут болтаемся.

Мы были почти у самого дома. Просто за деревьями его было не видно. Как только мы прошли еще немного и чуть свернули, показался дом. Он одиноко стоял на крутом берегу, как одинокий замок над рекой.

— Вот здесь, — сказал Павлик, указав на дом рукой, и я увидела его зажженные окна.

— Здесь ты живешь? — спросила я удивленно. Я никогда не бывала у Павлика дома. И никогда не видела его родителей. Только его собственная настойчивость привела меня сюда.

Дом был довольно большой, двухэтажный. Вокруг него стояло еще несколько хозяйственных построек из силикатного кирпича.

Мы вошли, и сразу же в ярко освещенную прихожую вышли родители Павла.

Я тут же вспомнила, что видела несколько раз прежде его отца. Павел Петрович был секретарем райкома партии в Белогорске, и я видела его, еще когда была девочкой. Однажды, на открытии нового здания школы, где он даже выступал. И тогда все вокруг шептались, что это папа нашего Павлика.

Еще несколько раз я видела его, вылезающим из машины или, наоборот, садящимся в нее возле разных учреждений в центре города. Собственно, он меня никогда не интересовал. Я просто понимала, что он — большой начальник, но на большее моего любопытства не хватало.

Это естественно. Что за дело было девочке-школьнице до лысого дядьки в галстуке и помятом сером костюме?

С Павликом у нас не было близких отношений, так что и факт, что это папа моего одноклассника, меня не интересовал.

Маму я тоже видела. Она несколько раз приходила в школу. Но прошло уже столько лет с тех пор, и так много воды утекло… Столько иных лиц заслонили эти, что, встретив их на улице, я даже под угрозой немедленной казни не смогла бы вспомнить, кто это такие…