Если бы Бык признался, это было бы замечательно. Тогда у нас была бы самая высокая раскрываемость в области. Да еще такие громкие дела… Что одно, что другое.

— Давайте его сюда, — сказал я капитану. — Будем его «колоть».

Фишер с уважением посмотрел на меня и удовлетворенно усмехнулся. Он добился своего, заставил-таки меня принять участие в работе.

Стул поставили посреди комнаты. Быка ввели и посадили на него. Фишер зашел сзади и встал за спиной предполагаемого убийцы. Я остался сидеть перед ним, глядя ему в дебильное испуганное лицо.

Два оперативника встали по бокам от Быка, возвышаясь над ним. Нам предстояло серьезное и ответственное дело, и все следовало сделать по правилам, по испытанной энкавэдешной схеме…

— Гражданин Быков, — начал я грозным замогильным голосом. — Вы признали, что вступили в связь с потерпевшей гражданкой Бауэр… Вы подтверждаете это?

Быков посмотрел на меня жалобными глазами и неожиданно тонким голосом ответил:

— Подтверждаю.

— Я обвиняю вас в убийстве гражданки Бауэр, — сказал я уже громче, на всю комнату.

И тут по всем правилам вступил Фишер:

— Расскажите, как и при каких обстоятельствах вы убили гражданку Бауэр, — почти закричал он, наклонившись сзади в самое ухо Быкова.

Тот попытался мотнуть головой назад, но Фишер прикрикнул на него:

— Не оборачиваться!

Тут опять наступила моя очередь, и я крикнул, повторив вопрос капитана:

— Расскажите, как вы убили Валентину Бауэр!

И Фишер тут же закричал сзади:

— Быстро и подробно! Быстро и подробно!

Бык опять сделал движение головой, и тут в дело вступили оба оперативника. Они положили свои руки ему на плечи и закричали одновременно:

— Не оборачиваться! — кричал один, нависая над Быковым.

— Чистосердечное признание облегчит тебе участь! — выкрикивал второй через равные короткие интервалы времени.