— Она уверена, что он поцеловал ее в лицо, — сказала Харпер.

— В таком случае мы бы что-то нашли.

— Или же мы что-то упускаем из виду, — возразила Харпер.

Лаборантка открыла файл.

— Кожа ее лица несет на себе следы диметикона и ланолина.

Яд? Наркотики?

— Что это?

— Ингредиенты, которые обычно входят в состав увлажняющего крема. — Лаборантка на миг умолкла. — И ничего больше.

Харпер прокрутила в голове рассказ Анны. Он целовал ее. Он душил ее.

— Никаких посторонних волокон?

— Мы лишь приступили к изучению волокон. Один только спальный мешок похож на птичье гнездо. Но никаких следов биологических веществ. Никаких.

Харпер медленно выдохнула. Ей хотелось врезать по воздуху кулаком. Закричать. Как она может вернуться туда и сказать Анне, что они ничего не нашли?

Анна знала, что он будет предельно осторожен, чтобы не оставить улик, но Харпер была уверена, что она ошибается.

— Как, черт возьми, такое вообще возможно?

— Мы взяли соскоб из-под ногтей, пробы с лица, шеи и ушей. Проверили ее одежду на предмет налипших волос. И нашли лишь несколько кошачьих шерстинок. Двух разных типов. У меня уже есть по ним информация, и она соответствуют описаниям, которые дала потерпевшая.

Харпер махнула рукой.

— Меня не интересует кошачья шерсть…

— В буквальном смысле нет ничего, что указывало бы на то, что с ней в том гараже был кто-то еще.

Харпер отказывалась поверить, что нападавший не оставил никаких улик. Такое невозможно. Всегда что-то остается. Но они не всегда это нечто находили. Ей не хотелось думать, что этот случай может оказаться одним из таких.

— Можете прислать мне копию вашего отчета?