Расти посмотрел на мисс Хеллер, а потом наконец медленно перевел взгляд на Шарлотту.

— Ты не виновата. — Он откашлялся. И повторил: — Ты не виновата в этом, малышка. Слышишь меня?

Шарлотта услышала, но не поверила ему.

— То, что с тобой случилось, — произнес Расти с нажимом, — это не твоя вина. Но мы никому об этом не расскажем, хорошо?

Шарлотта молча смотрела на него. Когда она действительно не виновата, ей не приходится об этом врать.

— Это очень личная вещь, — объяснил Расти, — и мы никому об этом говорить не будем, хорошо? — Он снова поднял глаза на Юдифь Хеллер. — Я знаю, как адвокаты обходятся с изнасилованными девушками. Не хочу, чтобы моей дочери пришлось пройти через этот ад. Я не позволю людям обращаться с ней как с ущербной. — Он вытер глаза тыльной стороной ладони. Его тон стал увереннее. — Они умрут за это. Те два парня — убийцы, и их казнят, но, пожалуйста, не дайте им утащить с собой мою дочь. Пожалуйста. Это было бы невыносимо. Невыносимо.

Он ждал, глядя на мисс Хеллер. Чарли обернулась.

Мисс Хеллер посмотрела вниз — на нее. Кивнула.

— Спасибо. Спасибо. — Расти положил руку на плечо Шарлотты.

Он снова посмотрел на ее лицо, увидел кровь, осколки костей, ветки и листья, приклеившиеся к ее телу. Потрогал порванный шов на ее шортах. Из его глаз снова полились слезы. Он думал о том, что сделали с ней, что сделали с Сэм, с Гаммой. Уронил лицо в ладони. Его рыдания перешли в вой. Он привалился к стене, поверженный горем.

Шарлотта попыталась сглотнуть. Горло пересохло. Она не могла смыть слюной вкус кислого молока. Она была разорвана изнутри. Она все еще чувствовала, как кровь непрерывным потоком течет по внутренней стороне ее бедра.

— Папочка, — сказала Шарлотта. — Прости меня.

— Нет. — Он схватил и встряхнул ее. — Никогда не извиняйся, Шарлотта. Слышишь меня?

Он выглядел так разгневанно, что Шарлотта не посмела ничего сказать.

— Прости меня, — запинаясь, произнес Расти.

Он поднялся на колени. Взял ее за затылок и прижался лицом к ее лицу, касаясь носом ее носа. Она вдохнула запах сигарет и его терпкого одеколона.

— Послушай меня, Чарли-мишка. Ты слушаешь?

Шарлотта смотрела в его глаза. От голубых радужек расходились красные линии.

— Ты ни в чем не виновата. Я твой папа, и я говорю тебе, что здесь совершенно нет твоей вины. — Он подождал. — Хорошо?

Шарлотта кивнула.