— Я ждала, когда Бен поднимет этот вопрос, но он всегда говорил, что счастлив со мной, что мы команда, что он хочет состариться вдвоем. — Она пожала плечами. — Может, он ждал, когда я об этом заговорю. Прямо как в «Дарах волхвов», только с ядовитой маткой.

Сэм надела очки.

— Ты сказала, что с Беном все кончено. Что ты потеряешь, если расскажешь ему о случившемся?

— Не потеряю, а получу, — ответила Чарли. — Я не хочу получить его жалость. Не хочу, чтобы он остался со мной из чувства долга. — Она оперлась рукой на закрытый гроб. Она беседовала одновременно и с Сэм, и с Расти. — Бен был бы счастливее с кем-то другим.

— Чушь собачья, — отрезала Сэм. — Ты не имеешь права решать за него.

Чарли казалось, что Бен уже все решил. Она не может его винить. Ей трудно было поверить, что какой-либо сорокаоднолетний мужчина может быть несчастлив с податливой двадцатишестилетней девушкой.

— Он так любит детей. Так здорово с ними возится.

— И ты тоже.

— Но у меня нет детей не из-за него.

— А если бы из-за него?

Чарли покачала головой. Это так не работает.

— Хочешь побыть здесь наедине? — Она показала на гроб. — Попрощаться?

Сэм поморщилась.

— И с кем я буду разговаривать?

Чарли скрестила руки.

— Дашь мне минутку?

Бровь Сэм поползла вверх, но она в кои-то веки сумела промолчать.

— Я подожду тебя снаружи.

Чарли смотрела, как сестра выходит из зала. Сэм сегодня не так сильно хромает. Хоть что-то хорошее. Чарли больно было видеть ее вчера в Пайквилле, беззащитную, словно выброшенная на берег рыба. На каждом шагу Сэм встречался кто-то, кто знал в точности, что с ней произошло.

Все знали это, кроме судьи Стэнли Лаймана.