Сердце Чарли словно застряло в горле. Она не понимала, что поднялась со стула, пока не почувствовала, как прижалась спиной к стене.

Юдифь, кажется, не замечала своего воздействия на нее.

— Келли можно уговорить на что угодно, ты знаешь об этом?

Чарли не шелохнулась.

— Она такая милая. Хрупкая. Миниатюрная. Она как ребенок. Она и есть ребенок. Но чем больше времени я с ней проводила, тем больше я ее ненавидела. — Она покачала головой. Волосы ее растрепались. В глазах появился дикий блеск. — Ты знаешь, каково это — ненавидеть невинного ребенка? Концентрировать всю свою ярость на девушке, которая даже не понимает, что делает, что с ней происходит, потому что ты видишь, как в ее поведении отражается твоя собственная глупость. Видишь, как твой муж ее контролирует, изменяет ей, использует ее, насильничает над ней — точно так же, как над тобой?

Чарли оглядела комнату. Ножи в деревянной подставке, ящики со столовыми приборами, шкаф, на котором, возможно, все еще лежит винтовка мистера Хеллера.

— Извини. — Юдифь попыталась успокоиться. Она заметила, что Чарли смотрит на верх шкафа. — Я думала, что мне придется выдумывать историю, как Келли украла у меня оружие. Или дать ей денег и молиться, чтобы она смогла купить его по моим указаниям.

— Ее отец держал револьвер в машине.

— Она рассказала мне, что он стрелял из него белок. Люди из Низины иногда ими питаются.

— Они жирные. — Чарли старалась не терять самообладания. — Один из моих клиентов готовит из них рагу.

Юдифь схватилась за спинку стула. Костяшки по-прежнему были белыми.

— Я не причиню тебе вреда.

Чарли выдавила смешок.

— Разве не так обычно говорят, когда собираются причинить вред?

Юдифь отошла от стула. Снова оперлась на столешницу. Она все еще злилась, но старалась контролировать гнев.

— Мне не стоило говорить этого о твоей беде. Я приношу свои извинения.

— Все нормально.

— Ты говоришь так потому, что хочешь, чтобы я рассказывала дальше.

Чарли пожала плечом.

— У меня получается?