Я беру ее в руки. Я видела, как Шарлотта снимала ключ с цепочки, чтобы отпереть дверь подвала в ту ночь, когда бушевал ураган. Я ощупываю металлический ключик и думаю, что я либо живу в одном доме с хладнокровной убийцей, либо просто-напросто разрушаю жизнь Шарлотты, вмешиваясь и ломая все, над чем она так упорно работала.

Но Шарлотта никогда раньше не уходила из дома без меня, и кто знает, когда мне еще раз выпадет такой шанс. Я задираю голову, осматривая высокие потолки, взглядом выискиваю скрытые камеры – ну или еще какой-нибудь признак того, что Шарлотта может за мной наблюдать. Учитывая ее паранойю, я не удивлюсь, если камеры у нее и правда есть. Она определенно принадлежит к тому типу людей, у которых дом набит высокотехнологичным шпионским оборудованием.

Но я не вижу ни отсветов линз, ни мигающих огоньков.

Сначала я проверяю, точно ли заперта дверь: на случай, если та странная женщина снова вернется. Затем делаю глубокий вдох. Я точно хочу так рисковать попасться? Если Шарлотта узнает, она может выкинуть что угодно. А если мой отец говорил правду, она способна на действительно опасные вещи.

Я смотрю на свой живот и понимаю, что другого выхода нет.

– Я должна сделать это. Ради тебя, – говорю я.

Приняв решение, я осторожно крадусь к подвалу. Быть тихой, конечно, совсем не обязательно – в доме я одна, но мне кажется, это вполне соответствует ситуации.

Дверь отперта. Я вглядываюсь в темноту, чувствуя, как меня захлестывает ужас. И пытаюсь убедить себя, что если Шарлотте нечего скрывать, то я и не найду ничего подозрительного. Но мне же нужно что-то делать, чтобы доказать невиновность своего отца.

А если он невиновен, почему это никогда не было доказано? Он просто продолжает давать мне пустые обещания – как и всегда.

Я напоминаю себе, что он уже десять лет как в тюрьме, и вытесняю все сомнения в дальний угол собственного разума. Затем щелкаю выключателем, загорается свет. Я осторожно принимаюсь спускаться по неровным деревянным ступенькам. Такое ощущение, что этот подвал никто не трогал с того времени, как его здесь построили. И выглядит он совершенно не так, как остальной дом. Там, за этой дверью, дом теплый и уютный, с любовью обставленный милыми безделушками. Здесь же полно места, но выглядит оно нетронутым, в нем совершенно нет отделки – просто одна гигантская комната. Воздух сырой, освещение тусклое. Отличное место, чтобы проводить похороны.

Я дохожу до конца лестницы. Внизу холодно и пахнет плесенью. В остальной части дома все лежит по своим местам, но здесь творится полный бардак – исключение составляют только несколько коробок. Они тоже лежат где попало, но, по крайней мере, подписаны черным маркером. Надписи самые разные – «Пасха», «День Благодарения», «Мама», «Папа». Коробки заклеены скотчем и не вызывают у меня никакого интереса. Ни одна из них не подписана именем моего отца – или что-нибудь в таком духе, что могло бы оказаться полезным.