– Тебя с ним в самолет все равно не пустят, – пробурчал Рене, подставляя пивной бокал под струю воды. – Пришлось бы здесь пить, вот и, считай, что уже выпил. А в доме у тебя, наверное, цыгане паслись.

Пропажа порто была болезненной, я целый год предвкушал его вкус, но еще хуже было ощущение сделанного в доме обыска: мебель сдвинута, кресло выставлено на середину комнаты, в подвале кто-то шарился. Но самое странное – влажный линолеум в студии, даже ноги прилипают. И ничего не пропало, кроме черной бутылки.

В кармане у меня был билет до Вальпараисо, с пересадкой в Майами, и чистый паспорт, за которым пришлось смотаться к знакомому парню на юг страны, да еще денег выложить тьму, но ничего, в Чили меня зовут не детишек учить, я эти намеки между строк читаю.

Вечером я собирался пойти в галерею. Я должен увидеть, как мои работы поставят на подиум и объявят начальную цену, как за них станут биться, повышать ставки и потом будут заворачивать в хрустящую бумагу, как соболиный мех, не меньше десяти слоев.

Однако после обыска стало ясно, что появляться в галерее нельзя. Все равно что за руку отвести себя в тюрьму. На той неделе Николаса взяли в Генуе, и он сразу начал говорить, так что счет пошел на дни, а то и на часы. Я как понял, что полиция топталась в моем дворе, так сразу решил, что на закрытие не пойду. Постою под окнами, надвину капюшон поглубже, стекла витринные, а занавесок там нет.

Возвращаясь на автобусе в город, я смотрел в окно на портовые контейнеры, стоящие вдоль дороги, увидел на одном надпись fragile и вдруг понял, почему пол в студии был мокрым. Менты разбили мою бутылку! Разбили, собрали осколки и замели следы.

Это меня немного развеселило. Двое – или трое? – полицейских полощут тряпку в моем ведре, отклячив зады, будет что рассказать приятелям в столице. С другой стороны, если они сегодня были в доме, то в галерее точно засядут, нужно сделать все аккуратно, как положено.

Выйдя из автобуса на руа Централь, я зашел в знакомый секонд-хенд, купил просторное пальто и кепку, потом подумал и купил еще пару темных очков. Пригодятся на чилийском солнце. Потом я переоделся, оставил сумку в камере на вокзале Сан-Бенту, пообедал в киоске жареной рыбой, пообтерся в новом прикиде и пошел в сторону ратуши.

До начала аукциона оставалось полчаса, гости уже собирались, вели своих женщин под руку через сквер. Вся площадь была заставлена машинами, но полиция и в ус не дула, это же не туристы какие-нибудь, а столпы общества. На фоне этих столпов я был ни дать ни взять клошар в своем пальтишке, слишком заметен, нужно подождать, пока не начнут.